Генерал Абакумов. Палач или жертва?
Шрифт:
Прорыв отдельных частей и бои на Рессете продолжались более двух недель. В результате из окружения сумели прорваться всего 11,5 тыс. бойцов и командиров — все, что осталось от армии численностью более 100 тысяч человек».
Командующему 50-й армией генерал-майору Михаилу Петровичу Петрову в ту холодную осень 41-го было всего сорок три года от роду. За годы своей службы он окончил всего лишь Тамбовскую военную пехотную школу (1923), бронетанковые курсы усовершенствования командного состава (1932) и высшие академические курсы при Академии Генштаба (1941). А также принимал участие: в штурме Зимнего дворца, в национально-революционной войне испанского народа и освободительном походе Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию. Кстати сказать, за умелое и мужественное руководство
С середины августа армия Петрова прикрывала брянско-калужское направление. В ходе Орловско-Брянской оборонительной операции в начале октября 1941 года соединения армии и фронта попали в окружение, а 7 октября Генштабом генералу Петрову было приказано возглавить войска фронта вместо выбывшего по ранению командующего генерал-лейтенанта А. И. Еременко.
Считается, что генерал Петров погиб 10 октября у деревни Голынка Карачевского района Брянской области. Однако, как пишут авторы публикации дневника И. С. Шабалина П. Полян и Н. Поболь, «на следующий день 20.10.41 г. Шабалин встретился с генерал-майором Петровым, вместе с которым он погиб юго-западнее Пасеки в 16 часов».
Но это не совсем так. Юго-западнее Пасеки погиб начальник Особого отдела Шабалин, а генерал Петров умер гораздо позже и совсем в другом месте. Об этом рассказал сын командующего А. М. Петров маршалу А. И. Еременко: «В боях на р. Рессета Михаил Петрович был тяжело ранен в верхнюю часть обеих ног. Он не только не мог двигаться, но от потери крови почти все время находился без сознания. Штабу армии предстоял длительный путь с боями. Транспортировка тяжелораненого в таких условиях была невозможна. Пришлось оставить генерала Петрова в одной из глухих деревень под надзором врача и медсестры. Полагали, что в последующем, если даже территория не будет в ближайшее время освобождена, Петров по выздоровлению с помощью партизан вернется на большую землю. Группа красноармейцев во главе с врачом и медсестрой доставили раненого в небольшое лесное село Голынка (Карачевский район Брянской области). Гитлеровцы обошли это глухое селение стороной. Раненого поместили в доме колхозников Новокрещеновых. Красноармейцы после этого вернулись к своим, а врач и медсестра остались. У Петрова началась гангрена. Он приказал медицинской сестре уйти, видимо, для установления связи с партизанами, так как она была уроженкой этих мест. Примерно через неделю — дней десять в Голынку нагрянули гитлеровцы-автоматчики. Врач скрылся в лесу. Раненого же перенести не успели, и он остался у Новокрещеновых. Фашисты пожаловали и в этот дом. Хозяйка укрыла генерала старым тулупом и на вопрос врагов ответила, что это лежит ее хворый мужик, ходивший в лес и подорвавшийся на мине. Никто в деревне не видал генерала, и гитлеровцы ушли, по своему обыкновению начисто ограбив крестьян.
После этого случая врач вскоре привел группу пробиравшихся на восток красноармейцев. Они сделали удобные носилки из жердей и перенесли генерала на заброшенный лесопункт в 7 км от деревни. Здесь жил лесник и несколько человек, скрывавшихся советских людей. Гитлеровцы сюда еще не добрались. Здесь Петров был помещен в отдельной комнате, относительная безопасность позволила улучшить уход. Но гангрена усиливалась. Было решено отвезти его в Карачев, где среди врачей районной больницы были верные люди, с тем, чтобы сделать операцию. Начали подготовку к этой сложной перевозке. Сам Петров, однако, не одобрил этого решения. Состояние его резко ухудшалось. Пробыв около 10 дней на лесопункте, Михаил Петрович скончался. Ночью он был похоронен. Это была середина ноября 1941 г.».
А что касается дневника Шабалина, то после его гибели записи попали к немцам. Как утверждают авторы публикации, «немцы сочли его дневник вполне интересным трофеем! В сопроводительном письме командованию 2-й танковой армии вермахта об этом дневнике говорилось, что «он
К слову, немцы завладели дневником, вытащив его из планшетки убитого, а затем отправили в соответствующее подразделение абвера, где весь текст перевели, прочли и размножили для сведения определенного круга лиц.
Авторы публикации констатируют: «Уже переведенный на немецкий язык, 3 ноября 1941 года он был разослан штабом 2-й танковой группы Гудериана по частям. А в начале марта 1942 года один из его экземпляров был захвачен Красной Армией. Тогда пришел черед советских контрразведчиков разбираться, что к чему, переводить с немецкого обратно на русский и внимательно изучать приоткрывшиеся створки судьбы его автора».
И еще один исторический факт. В дневнике Шабалина не однажды упоминается фамилия Едуков, правильно Едунов. Это не кто иной как заместитель Шабалина Едунов Яков Афанасьевич. После выхода из окружения его назначили начальником ОО НКВД 9-й армии Южного фронта, затем он был назначен начальником ОО НКВД 48-й армии Северо-Западного фронта, в марте 1943-го начальником ОО НКВД Приволжского военного округа, в апреле 1943-го начальником У KP СМЕРШ Северо-Западного фронта и в феврале 1944-го начальником УКР СМЕРШ 2-го Белорусского фронта.
В 1951 году генерал Едунов возглавит 3-е Главное управление МГБ СССР, а закончит службу в органах в 1956 году в должности начальника ОО КГБ по Белорусскому военному округу. Что ж, Якову Афанасьевичу просто повезло. Он проживет долгую жизнь и умрет в 1985 году.
Смоленский архив
Когда освободили город Смоленск, а произошло это событие 25 сентября 1943 года, то через некоторое время, все той же осенью, на стол Верховного Главнокомандующего его личный секретарь положил всего лишь две странички машинописного текста. Это была справка о результатах гитлеровской оккупации города. Известно, что Сталин красным карандашом жирно подчеркнул в этом документе всего лишь одну строчку, в том месте, где говорилось о захвате немцами партийного архива. На полях он лишь добавил: «Тов. Шкирятову — создать комиссию, разобраться и доложить через месяц о результатах…» Чуть ниже вождь дописал: «Т.т. Берии, Абакумову — оказать помощь в расследовании…»
Сегодня некоторые историки, пытаясь придать пропаже Смоленского архива более весомое значение, чем оно было на самом деле, практически утверждают о вызове Абакумова Сталиным ранним апрельским утром 1942 года. Например, доктор исторических наук Георгий Чернявский в статье «Судьба Смоленского архива — зеркала большевистского тоталитарного режима» пишет: «По знаку секретаря Сталина Александра Поскребышева чекист вошел в кабинет и по-военному представился. Сталин не ответил. Он сделал вид, что не заметил посетителя и молча продолжал мерно прохаживаться по ковровой дорожке в течение нескольких минут. Вслед за этим, подойдя к Абакумову вплотную, тихим и в то же время яростным голосом «вождь» спросил: «Что вы чувствуете, товарищ Абакумов, когда ваши подчиненные вам врут?» Характер поставленного вопроса явно означал, что Сталин обвинял самого Абакумова во лжи. Правда, всего через несколько минут дело начало разъясняться. Но минуты эти показались страшно напуганному холую-палачу вечностью.
Тихий, поначалу скрываемый гнев Сталина прорвался наружу, он ругал Абакумова самыми грязными словами. Тому хотелось упасть на колени и умолять о пощаде, о державной милости. Но было хорошо известно, что такое поведение может привести только к еще большему державному гневу владыки. Наконец, лишь слегка успокоившись, Сталин объяснил: «ваши люди осенью прошлого года доложили мне, что при отступлении из Смоленска все ценное вывезли на восток, а сейчас выясняется, что забыли партийный архив! Отдали фашистам самое ценное оружие! По Вашим глазам вижу, что Вы не представляете, во что это ротозейство обойдется нашей партии и государству»».