Генерал-адмирал. Тетралогия

Злотников Роман Валерьевич

Весь июнь прошел в интенсивной учебе. Конечно, особенно им здесь было не развернуться — это вам не приволжские степи. В привисленских губерниях плотность населения была самой высокой по всей Российской империи — крестьяне уже давно распахали все мало-мальски пригодные для сева клочки земли, и эскадронам для совершения маршей приходилось пользоваться либо дорогами, что командование не сильно одобряло, так как «в условиях войны именно на дорогах противник чаще всего устраивает засады», либо осваивать нелегкую науку движения напрямик, через леса, с форсированием небольших речек вплавь или на подручных средствах. Слава богу, леса здесь были не в пример родным, русским, — чистые, свободные от сухостоя, бурелома и даже шишек. Местные крестьяне постарались: на порубку леса ведь надобно разрешение оформлять, опять же платить за нее, а шишки, сухостой и бурелом — топливо бесплатное. Да

еще и при удаче самому можно копеечку заработать, опять же за очистку леса. Так что в здешних лесах кое-где можно было позволить себе такое, что в русских являлось делом совершенно уж невозможным — движение подразделений верхами, да не по натоптанным тропам, а по азимуту и карте.

А 30 июня выезжавший в Варшаву полковой жандарм поручик Сеславин привез шокирующую весть о том, что в Сараеве, столице отторгнутой Австро-Венгрией у Османской Порты Боснии, сербским террористом Гаврилой Принципом убит наследник австрийского престола эрцгерцог Франц Фердинанд, племянник престарелого императора двуединой монархии неблагодарного Франца Иосифа [12] .

— Так это что ж, господа, война? — прямо поставил вопрос начальник штаба подполковник Трауберг, после того как в избе, отведенной под полковое офицерское собрание, была громко прочитана единственная привезенная поручиком газета. При этом взгляд подполковника устремился на поручика, сыгравшего роль «гонца печали».

Должность полковых жандармов была введена не так давно, всего пару лет назад, в процессе реформы армии. Поначалу офицерство встретило это в штыки. Жандарм среди строевых офицеров? Да это просто неприлично! Но поскольку нововведение настойчиво продвигал сам великий князь, всячески подчеркивая, что это его, только его и именно его идея и что основной задачей полкового жандарма станет не поиск крамолы, а борьба с вражеской агентурой, допросы пленных и предупреждение распространения влияния «социалистов» среди нижних чинов, все постепенно успокоилось. К тому же изрядное число новоиспеченных полковых жандармов оказалось из таких же, как и они, армеутов, просто прошедших переподготовку на специальных курсах в Отдельном жандармском корпусе. В итоге уровень неприязни еще больше снизился. И хотя поручик Сеславин был как раз не из армейских, а изначально из жандармского корпуса, то, что он показал себя отменным кавалеристом, а также обладал острым умом, наблюдательностью и весьма ироничным взглядом на жизнь, довольно быстро заставило офицеров относиться к нему если не с уважением, то без неприязни. Да и фамилия у него была вполне себе гусарская [13] . И как-то само собой сложилось, что поручик стал одним из тех, к кому непременно обращались за разъяснениями в случае непоняток.

— Да нэт, нэ будет никакой войны, — тут же подал голос командир второго эскадрона Георгий Карабуло-оглы. — Нэ рискнут гэрманцы! В одиннадцатом году нэ рискнули и сейчас тоже нэ рискнут.

— Ну, не скажите, князь, не скажите, — не согласился ротмистр Ковринский. — Сейчас, чай, не одиннадцатый год. Тогда-то мы сами не стали на рожон лезть. Потому как помните, в каком состоянии была армия. Сейчас же другое дело. Сейчас мы куда сильнее. И я считаю, государь точно не потерпит умаления чести Российской империи и твердо укажет зарвавшимся австриякам на их действительное место. А германцы за австрияков непременно вступятся.

— Да другое-то, оно, конечно, другое… — вздохнул начальник штаба. — Да только все не так хорошо, как хотелось бы. Сами знаете, господа, что и по вооружению, и по личному составу у нас покамест некомплект.

Это да, это знали. По штату в каждом эскадроне положено было иметь по два пулемета Мосина-Федорова, между тем как на самом деле их было два на весь полк. Вследствие чего из пулеметчиков всех эскадронов был сформирован отдельный пулеметный взвод, в котором они и занимались изучением материальной части на имеющихся пулеметах, появляясь в своих эскадронах только на время эскадронных и полковых учений.

— Ну, я думаю, господа, — послышался голос поручика Сеславина, — это аргумент скорее не против, а за войну…

— Почему это?

— Всё просто, господа, — усмехнулся поручик. — Для того чтобы при наличии повода война все же не состоялась, требуется совместное желание обеих конфликтующих сторон. А я считаю, что в настоящий момент Австро-Венгрия и, что самое главное, Германия такого желания не выкажут. Более того, я практически уверен, что на этот раз Тройственный союз намерен непременно довести дело до войны. — Поручик сделал паузу, прищурился, окинул взглядом

офицеров, внимательно смотревших на него в ожидании продолжения, и усмехнулся: — Ну подумайте сами, господа. С одной стороны, теперь Германия воспринимает нас всерьез. Это три года назад немцы, старательно собрав все небылицы, что строчили о русской армии господа журналисты, и все те возмущенные письма и обращения, которые пачками слали государю русские ветераны, слезно умолявшие дать по рукам великому князю Алексею Александровичу и остановить разрушение армии (эти письма с удовольствием публиковали те же газеты)… так вот, три года назад немцы могли считать, что армии у нас нет. Год назад им стало понятно, что в русской армии все не настолько плохо, как говорят и пишут господа журналисты. Но из-за того, каким образом происходила военная реформа, русская армия на некоторое время оказалась лишена подготовленных резервов, а запасы вооружения, по немецким оценкам, еще довольно долго не должны были достичь необходимого уровня. Однако, господа, мы все знаем, что германцы отнюдь не глупы. И что у них очень неплохая разведка. Поэтому я уверен, что сегодня они прекрасно понимают, что их ставка на вечную российскую лень и безалаберность отчего-то не оправдалась. И что еще год-два — и у нас будет все, что нам надо: и резервы, и оружие, и все остальное. Между тем война между Антантой и Тройственным союзом неизбежна. А значит, у них есть очень короткий промежуток времени, для того чтобы сокрушить нас, пока мы еще не набрали силу и пока они… подчеркиваю, господа, — пока они сильнее нас.

— Так-таки сильнее? — вскинулся командир второго эскадрона. — Нэ согласен!

— Может быть, вы и правы, — усмехнулся поручик. — Более того, вы наверняка правы. Но немцы считают иначе. Потому что если они с нами согласны — это означает, что они упустили момент. Впрочем, не стоит торопиться, давайте посмотрим, как будут развиваться события. Если я прав — это станет быстро понятно из того, что градус воинственности в заявлениях сторон возрастет.

Июль прошел во всеобщем возбуждении и еще более интенсивной боевой учебе. Марши напрямую через лес, ставшие едва ли не основным средством передвижения эскадронов, регулярно оканчивались травмами личного и конского состава и матом отцов-командиров, когда ведомые ими подразделения упирались в неотмеченный на карте овраг, болото или лесное озерцо с топкими берегами. Однако чем дальше, тем больше командиры учились соотносить сведения, полученные изучением карт, и ранее почти незаметные глазу признаки типа количества мха, состава почвы под копытами лошадей, общего уклона местности и так далее, и делать правильные выводы. Это позволяло обходить препятствия задолго до того, как намеченный маршрут заведет подразделения в такие места, откуда выбраться будет сложно, и тем самым соблюдать расчетные сроки выдвижения.

Первого августа пришло сообщение об объявлении Германией войны России. Командир полка выстроил личный состав, зачитал текст заявления Германии и обращения государя-императора к русским воинам, после чего сообщил, что получен приказ о выдвижении к границе.

Как ни странно, громких обсуждений и споров не было. После того разговора на полковом офицерском собрании все как-то уже свыклись с мыслью, что война неизбежна. Так что подготовку к маршу провели вполне обыденно. Ну марш и марш. С учетом обхода Варшавы всего-то около четырех сотен верст — это восемь дней, а со всякими непредвиденными задержками и дневкой на отдых — максимум десять. Впервой, что ли?

В окрестности губернского города Калиш, расположенного почти на российско-германской границе, полк прибыл 9 августа, одним из первых в корпусе. Впрочем, скорость передвижения частей и соединений корпуса была такова, что никто не сомневался: он закончит передислокацию не позднее чем через три дня. Но про корпус пусть голова у корпусного начальника болит. Им же сейчас следовало заняться насущными проблемами — перековать лошадей, произвести необходимый ремонт, починить и, если надо, обновить сбрую и снаряжение. А также — вот удивительно — дополучить положенное по штату вооружение.

— Да уж, господа, — озадаченно сказал ротмистр Ковринский, кивая на пару новеньких, в смазке, пулеметов Мосина — Федорова, — не ожидал, что до начала боевых действий всё получить успеем. Что-то у нас с интендантами случилось, не иначе… Ладно, сейчас не об этом. Через два дня наша очередь пользоваться стрельбищем, которое первый эскадрон в овраге неподалеку от деревни Дембе оборудовал. Так что надобно еще раз, и как следует, проверить всех подчиненных и пристрелять оружие. Особенно пулеметы. Они, сами видите, с завода, как пристреляны — один Бог знает. И не забывайте о мерах маскировки и о боевом охранении.