Генерал-адмирал. Тетралогия
Шрифт:
Позен был взят днем раньше, и части Первого конного корпуса двинулись в направлении Франкфурта-на-Одере. Немцы, получив несколько чувствительных ударов в первые же дни русского наступления, в крайнем беспорядке отступали к Одеру, теряя артиллерию и обозы. Но парадным маршем это все-таки назвать было нельзя. Первое ошеломление у немцев прошло достаточно быстро, и выяснилось, что на самом деле войск к востоку от Одера у них куда больше, чем мы предполагали. Это были последствия проведенной немцами мобилизации. Несмотря на то что она была в основном уже закончена, большую часть мобилизованных солдат и офицеров запаса еще не свели в полки и дивизии, не оснастили артиллерией и пулеметами, а пока еще проводили начальную подготовку и боевое слаживание поблизости от призывных пунктов в составе учебных рот и батальонов. Сейчас это пока были даже не подразделения, а просто наспех собранные команды кое-как вооруженных людей. Но их было много — десятки тысяч. И немцам удалось довольно быстро пополнить личным составом разгромленные в двухдневном маневренном сражении у границы кадровые части и ландверные соединения. Да и все эти отдельные учебные роты и батальоны, вооруженные одними винтовками, все равно храбро, хоть и безрассудно вступали в схватки с нашими войсками,
В Восточной Пруссии все было еще сложнее. Третий и Четвертый конные корпуса, действовавшие там, были сформированы только весной 1914 года и потому не успели получить достаточной подготовки. Да и силы, противостоящие им, были в разы больше. Восьмая армия генерала Макса фон Притвица насчитывала четыре армейских корпуса и несколько отдельных частей. Потому основной задачей Третьего и Четвертого конных корпусов был не захват территорий, а скорее удержание Восьмой армии в месте ее дислокации. То есть они должны были не дать фон Притвицу перебросить на помощь фон Войршу ни одной полнокровной дивизии. В принципе это удалось, но стало заслугой не одних только Третьего и Четвертого конных корпусов. Просто части Второго конного корпуса уже на пятый день операции вышли к Данцигу и хотя захватить его так и не смогли, зато обезопасили фланг подрывом мостов через Вислу напротив Данцига и у Диршау, после чего «трофейщикам» с помощью почти двадцати тысяч мобилизованных местных жителей, кроме всего прочего, удалось за неделю снять рельсы с почти шестисот верст железнодорожного пути. Ближайшая к Кенигсбергу станция, от которой вел еще хоть какой-то путь, была в Эльбинге. Да и путем это можно было назвать очень условно — рельсы-то от Кенигсберга до Эльбинга были, вот только железнодорожных мостов ни в самом Эльбинге, ни в радиусе сорока верст вокруг него не осталось. Саперные команды, посаженные на бронедрезины, успели провернуть эту операцию за один день. В итоге попытка немцев перебросить к Одеру Семнадцатый армейский корпус генерала Августа фон Маккензена провалилась, так толком и не начавшись. Корпус добрался до Браунсберга, а там вынужден был выгрузиться из вагонов и двинуться пешим порядком. Передовые дозоры добрались до Эльбинга уже к исходу дня, но приступить к переправе передовые части корпуса смогли только через три дня бесплодных атак, когда они наконец-то подтянули корпусную артиллерию и сбили русских, оседлавших левый берег Эльбингского канала. Затем они снова двинулись вперед, но очень небыстро — передовым частям приходилось постоянно разворачиваться, чтобы сбить русские заслоны численностью от роты до полка, насыщенные артиллерией и пулеметами. Попытки обходов еще больше замедляли движение и не приносили результатов, поскольку в воздухе постоянно висели проклятые русские "samo-lets", а местность была нашпигована конными разъездами. Русские, совершив, так сказать, прощальный артналет по засеченным самолетами скоплениям немецкого личного состава и артиллерии, просто оставляли позиции, вследствие чего самой выгодной с точки зрения скорости передвижения оказалась атака в лоб. Но это приводило просто к чудовищным потерям. У русских было довольно много пулеметов. Более того, спустя неделю после начала наступления мы стали широко использовать и трофейные немецкие пулеметы, захваченные на мобилизационных складах, а отходя, бросали их на позициях, предварительно приводя в негодность. Так что когда спустя десять дней фон Притвиц и вовсе повернул корпус назад, ибо 25 августа русские начали дерзкую операцию по захвату Мемеля одновременным наступлением на фронте и десантом в порту, Август фон Маккензен только облегченно вздохнул.
В общем, наши действия повергли немцев в шок. Целая армия, оставленная для прикрытия Восточной Пруссии, бестолково сидела на месте, пока русские разворачивали боевые действия на огромной территории. По всем же расчетам немецкого Генерального штаба выходило, что у русских просто нет сил для удержания той территории, которую они уже успели захватить. Причем русские пока не понесли особенных потерь, зато нанесли чувствительные потери германской армии — в первую очередь в мобилизационных ресурсах. Огромное количество воинских складов, имеющихся в приграничных областях и специально созданных для того, чтобы переброшенные после захвата Парижа немецкие армии могли с ходу атаковать русских, оказались в руках врага, и немецкий Генеральный штаб очень сильно сомневался, что теперь немцам светит хоть как-то ими воспользоваться. Нет, кое-что в крепостях, которые успели подготовиться к обороне и которые мы просто обошли, как, например, Кюстрин или Байен, конечно, осталось. Но по сравнению с захваченным нами это были капли в море. То есть наступательную операцию против русской армии немцам теперь надо было планировать и готовить практически с ноля.
Однако и это было еще не все. Германия просто не могла допустить потери, пусть даже и временной, такой территории. Поэтому уже 25 августа, сразу по завершении пограничного сражения, немцы начали переброску на восток четырех корпусов, призванных остановить продвижение русских на Берлин, а кроме того, обратились к австрийцам с отчаянной просьбой максимально ускорить наступление на левый фланг русских из Силезии направлением на Варшаву. (Австрийцы пытались провести это наступление с 10 августа, но у них пока не слишком получалось. А все благодаря дурацкой привычке, образовавшейся у русских еще во времена Русско-японской войны и непонятной ни одному цивилизованному европейцу: едва достигнув района развертывания, русские сразу же начинали
Передовые немецкие части стали прибывать во Франкфурт-на-Одере 1 сентября. Но наступательные действия немцы смогли предпринять только 11 сентября, хотя сосредоточение обоих корпусов было закончено уже 7-го. А потому, что в ночь с 7-го на 8 сентября бронесилы Первого кавалерийского корпуса провели дерзкую операцию по захвату моста через Одер. В этой операции мы потеряли бронепоезд и две бронедрезины, а также около десяти орудий и восемь броневиков, зато сумели подорвать все опоры моста. А вообще нам удалось уничтожить или серьезно повредить десять мостов через Одер — во Франкфурте, Бреслау, Стейнау, Глогау, Бейтене, Кроссене, Графенхагене и все мосты в Штеттине. Кроме того, было взорвано пять крупных мостов через Вислу.
А затем русские конные корпуса, огрызаясь и оставляя за собой на месте мостов, складов, депо, станционных зданий и платформ, водокачек и складов, механических мастерских, причалов и прочего подобного дымящиеся развалины, стали откатываться назад, к довоенным границам. Немцы продвигались вперед упорно, но несмотря на все свои усилия, весьма неторопливо, теряя людей, иногда на пару-тройку суток застревая перед какой-нибудь речкой-вонюч-кой, которую можно перекинуть камнем, но, вот ведь дьявол, у нее топкие берега и нет ни единого, даже самого вшивого, мостика.
Однако к исходу октября немцам удалось-таки отодвинуть линию соприкосновения войск почти к довоенной границе. Почти, потому что все это время русские пехотные части трудились, словно муравьи, готовя глубоко эшелонированные оборонительные позиции, расположенные на наиболее выгодных участках местности без учета довоенных границ. Там, где надо было выдвинуть рубеж обороны чуть дальше, он выдвигался, а там, где стоило слегка оттянуть его в глубь своей территории, он оттягивался в глубь… Немцам пришлось остановиться.
До начала ноября немецкие войска сделали несколько попыток прорвать нашу оборону, но они были подготовлены чрезвычайно плохо и предприняты явно недостаточными силами, а мы на этот раз засели крепко. Так что, понеся серьезные потери и израсходовав все те скудные ресурсы, которые они смогли доставить в таких сложных условиях, немцы откатились немного назад и в свою очередь принялись окапываться. Транспортный хаос, оставленный после себя русскими, привел к тому, что и пополнения, и снабжение приходилось перебрасывать пешим порядком либо вьючными лошадьми и только в лучшем случае гужевым и автомобильным транспортом, поскольку многие дороги оказались и для первого, и для второго слабопроходимыми, вследствие того что зачастую форсирование даже небольших речек становилось проблемой. Бравые немецкие солдаты ругали русских, которые, мол, уничтожили даже бревна, переброшенные через ручьи. Ну, да после захвата немецких складов возможностей как следует порезвиться у русских саперов было море. И хотя взрывчатки на складах обнаружилось не так уж много, хитрые русские начали широко использовать для подрыва небольших объектов заряды, сформированные из снарядов для немецких крупнокалиберных пушек. Железнодорожники же, ознакомившись с положением дел, схватились за голову и категорически заявили, что хоть как-то восстановить движение на отбитых у русских территориях они берутся только к новому году, а о полноценном восстановлении речь может идти только еще через пару лет. Да и какое там полноценное? Мосты через такие реки, как Одер и Висла, строятся годами. К тому же даже в мирное время вести строительство десятка-другого капитальных мостов одновременно немецкая экономика не в состоянии. Что же касается временных схем, то такие мосты, конечно, можно построить довольно быстро — за неделю-другую, чем сейчас и занимаются срочно стянутые откуда только можно саперные части, но сами, дескать, знаете, проходимость у таких мостов в разы меньше, чем у капитальных, а надежность… Да и не только в крупных мостах дело. Вам известно, сколько мостов и путепроводов взорвали русские варвары, герр генерал? Шестьсот двадцать! Да, каждый из них можно восстановить по временной схеме в течение пары-тройки дней, но шестьсот двадцать, герр генерал! К тому же временная схема на таких дистанциях означает, что мы будем вынуждены понизить скорость движения наших поездов в три раза, а вес составов — не менее чем в два и, кроме того, исключить использование на этих дистанциях самых мощных наших локомотивов: мосты временной схемы их просто не выдержат…
Конные корпуса, чья численность к окончанию операции снизилась до сорока процентов от штатной, были выведены в тыл на пополнение. Несмотря на столь значительное падение численности, все корпуса оставались полностью боеспособны, а их личный состав сумел приобрести неоценимый боевой опыт и обладал высоким боевым духом. Впрочем, основная масса потерь пришлась не на погибших, а на раненых и травмированных, коих также оказалось немало. Ну да корпуса при отходе вертелись, будто ужи на сковородке, притормаживая германца и выскальзывая из его клещей. Но результаты кавалеристов, хотя всех поставленных перед наступлением задач решить так и не удалось, можно было признать просто превосходными. По самым скромным подсчетам, противник потерял в боях почти сто тысяч человек. Большую часть этих потерь, почти семьдесят тысяч человек, составили пленные, из которых почти все были солдатами учебных рот и батальонов. Да, их нельзя было признать полноценными бойцами, но это были здоровые молодые люди призывного возраста, и теперь у них не осталось ни единого шанса набраться опыта и сделаться грозными воинами германской армии. А это означало, что Германия в перспективе лишилась как минимум двух полнокровных корпусов.
Стоимость вывезенного нами с временно оккупированных территорий продовольствия и материальных ценностей по первым прикидкам составила около сорока миллионов рублей. А стоимость уничтоженных материальных ценностей, включая военные объекты, объекты инфраструктуры, транспорт — от паровозов и вагонов до автомобилей и угнанного конского поголовья, — а также мобилизационные запасы, превышала сумму вывезенного чуть ли не на порядок. Ну и кроме всего этого, у немцев появилась сильная головная боль: как накормить несколько миллионов гражданских лиц с весьма скудными запасами продовольствия на территории, охваченной транспортным хаосом. Это должно было весьма замедлить сроки сосредоточения немецких войск. А куда деваться? Немцам придется выбирать, что везти — либо войска и боеприпасы, либо продовольствие для гражданских.