Генерал-адмирал
Шрифт:
— Да, Алексей Александрович. — Штабс-ротмистр явно наслаждался произведенным впечатлением.
— Да еще и Кац?
— Именно. Кац Яков Соломонович!
Я несколько мгновений непонимающе сверлил штабс-ротмистра взглядом. Еще в самом начале нашего общения, когда мы с ним обсуждали общие принципы деятельности его службы, я настоятельно рекомендовал ему не брать в нее евреев. Хотя бы на руководящие посты. Нет, антисемитизмом я не страдал. В моей команде, оставшейся в прошлом, вернее, в будущем, двое из семи членов ближнего, так сказать, круга носили фамилии Цеперович и Нудельман. Так что ничего против людей этой крови я не имел. Вопрос был в другом. Здесь, в этом времени, евреи все еще были изгоями. То есть очень сплоченной и насквозь пронизанной мощными неформальными, в первую очередь родственными и общинными связями группой. Причем большое влияние в еврейских общинах имели раввины. Из чего вытекало, что даже самая искренняя вера в меня и верность этих людей будут подвергаться сильнейшему воздействию со стороны. И в один прекрасный день к ним может прийти какой-нибудь двоюродный брат жены
— Поясните.
— Дело в том, что он русский.
— С такими-то именем и фамилией? — Я недоверчиво хмыкнул.
Жандарм усмехнулся:
— Да, по их законам. Соломон Кац — его отец, а матушку звали Авдотья Микулина. У евреев же родство исчисляется по матери.
Я понимающе кивнул. Действительно, у евреев родство исчисляется по матери. Впрочем, не только у евреев — подобные традиции имеют и другие народы, например туареги или некоторые племена аборигенов Австралии, и связаны они, как правило, с тем, что в определенный момент истории такой народ оказался на грани вымирания, потеряв гигантское число мужчин, и женщинам пришлось рожать детей от кого попало — от солдат-оккупантов или от собственных рабов. Именно в этот момент и произошла смена традиции признания родства от классической, по мужчине, к обратной — по женщине. Прямым подтверждением тому служит, например, Ветхий Завет, собрание древнейших текстов еврейского народа. В той же Книге Бытия, в которой рассказывается о родословной первых людей, написано: «У Еноха родился Ирад [Гаидад]; Ирад родил Мехиаеля [Малелеила]; Мехиаель родил Мафусала; Мафусал родил Ламеха». Ни о каких матерях и их национальной принадлежности пока не упоминается. Не важны они — родство идет по отцу.
— К тому же папаша его был в свое время за что-то изгнан из таманской общины и просто ненавидит соплеменников, каковую ненависть передал и сыну. Большего антисемита, чем Яков Кац, я не встречал.
— Ну, антисемиты мне тоже ни к чему, — покачал я головой. — Особенно на этом месте. Так или иначе моему финансисту придется общаться с банкирами, а среди них представителей этого… вероисповедания [8] непропорционально много. И мне совершенно не нужны лишние проблемы.
8
Иудей — это не национальность, а именно вероисповедание в классическом представлении. А по крови евреи — часть семитских племен, подавляющее большинство которых (от 300 до 400 млн., по разным оценкам) составляют арабы.
— Не беспокойтесь, — усмешка штабс-ротмистра превратилась в откровенную насмешку, — в этом отношении Яков Кац — стопроцентный еврей и никогда не позволит личным чувствам помешать возможной прибыли. К тому же он — гений. Причем признанный. Именно этим и вызван его столь долгий срок заключения — отвергнутые им родственнички постарались, после того как он несколько раз очень чувствительно прихватил их за самое дорогое, за их мошны. Вот они и проплатили всем, кому только можно, чтобы отбившуюся от стада овцу примерно наказали. Нет, если бы он, как большинство этих господ, доил государственную казну, они бы и пальцем не пошевелили. Но покуситься на их собственную мошну… есть ли преступление более подлое и гнусное?
Я снова помолчал, а затем осторожно произнес:
— Как я понимаю, господин Кац — ловкий финансовый мошенник. Мне же нужно нечто другое.
— Он — гениальный финансист, — парировал Канареев. — И покажите мне финансиста, который при этом не являлся бы мошенником. К тому же он ухватил за мошну не только местных, но и своих соплеменников… ну ладно, формальных соплеменников из Германии, Франции и Великобритании. Ходят слухи, что его ареста добивался сам Ротшильд.
— То есть вы хотите поссорить меня с Ротшильдами?
Штабс-ротмистр пожал плечами:
— Решать вам. Но я уверен, что никого лучше разбирающегося во всех этих цифрах, счетах и переводах вы не найдете. В конце концов, его не обязательно светить. Но не использовать его мозги я считал бы, как вы говорите, непродуктивной растратой ресурсов, — щегольнул Канареев фразой из моего лексикона.
— Хорошо, я с ним встречусь, а там посмотрим, — дипломатично отозвался я. И не пожалел о принятом решении, вследствие которого Яков Соломонович Кац сменил одиночную камеру Крестов на комфортабельную трехкомнатную квартиру в Кронштадте. Я не стал добиваться его освобождения и снятия с него обвинений, тем более что все они были правдой. Я просто изменил ему режим содержания. Обо всем остальном мы уговорились пообщаться немного позже. Лет через пять. Когда (и если) он докажет мне свою полезность…
— Ваш чай, Алексей Александрович.
— Спасибо, Дима, — кивнул я, пробегая глазами текст письма Петра Егоровича.
Трындин писал, что опыты по созданию оптической системы дальноизмерений продвигаются отлично и что откомандированные в помощь инженеры Петухов и Курдюмов очень помогли в этом деле — действующий образец оптической системы дальноизмерений с базой в сажень будет готов уже к концу этого года, а подготовку документов для
Я отложил письмо и задумался.
Повышать боеготовность и боеспособность русского флота я решил не какими-то коренными изменениями проектов и конструкций кораблей, а преобразованием системы подготовки экипажей и модернизацией вспомогательных механизмов. В кораблестроении я не смыслил ничего. Вообще. Поэтому влезать со всякими там «гениальными» идеями и раздавать указания делать «так, как я скажу» не собирался. Даже если какие-то отдельные идеи мне самому казались приемлемыми. Всякому овощу свой срок. Иногда даже гениальные изобретения, которые кто-то пытался внедрить до того, как для их воплощения созреет среда, то есть появятся технологии и необходимая инфраструктура, не только не давали выигрыш, но еще и ухудшали положение внедрившей их стороны. Так что в генеральном плане пусть все идет своим чередом и все принятые кораблестроительные программы движутся так, как задумано. Я же послежу лишь за тем, чтобы они воплощались в жизнь без особенного воровства и иных нарушений. А вот оснастить разработанные современными мне нынешнему кораблестроителями боевые корабли всяческими сервисными механизмами — дальномерами, радиостанциями, электромеханическими системами управления огнем, успокоителями качки, ускорителями заряжания и так далее, и натренировать экипажи так, чтобы они использовали новшества максимально эффективно, — почему бы и нет? Уж хуже-то точно не будет.
Вследствие этого я почти сразу после того, как получил в свое распоряжение полковника в отставке Курилицина, велел ему собрать сведения о крупнейших российских промышленниках и параллельно — о российских изобретателях. Сам я из таковых помнил только о Попове, Мосине и Барановском. Но Барановский уже погиб, Мосин, как выяснилось, пока еще ничем себя не проявил, и Попов тоже. Из числа же тех, кто носил фамилию Попов и Мосин, наиболее вероятными кандидатами на ту роль, какую им предстояло сыграть в истории, были некто Александр Степанович Попов, оказавшийся некоторым образом моим подчиненным, поскольку в настоящее время он являлся преподавателем физики, математики и электротехники в Минном офицерском классе в Кронштадте, и начальник инструментальной мастерской Тульского оружейного завода Сергей Иванович Мосин. Но те ли это Мосин и Попов, мне оставалось только гадать. Впрочем, очень вероятно, что те, поскольку во время посещения Кронштадтской военно-морской базы, когда я не преминул проинспектировать Минный класс, Попов признался мне, что предпочел эту должность в первую очередь потому, что при Минном офицерском классе имеется хорошо оборудованный физический кабинет, что позволяет производить научные исследования в области электричества. Я благосклонно выслушал его рассуждения и поощрил энтузиазм исследователя пятьюдесятью рублями премии, а также выделил еще сто рублей на закупку необходимых материалов для продолжения исследований и велел командованию базы всячески помогать горящему на работе преподавателю. Может, это ему чем-то поможет побыстрее изобрести радио. Хотя с подобными поощрениями надо быть осторожным — а ну как господин изобретатель, получив большее финансирование, увлечется чем-то таким, чем в ином случае не стал бы заниматься как раз из-за недостатка средств, и пройдет мимо того, что требует не столь больших затрат, но потом окажется куда как более эффективным. Так что не получить бы мне вместо радио какой-нибудь сырой радиополукомпас или типа того, короче то, что довести до ума в ближайшие тридцать — сорок лет не представится возможным вследствие общего отставания технологий, а вот приоритет в создании радио будет потерян. Ну да ладно, Кронштадт под боком, буду время от времени навещать изобретателя. Если его не туда занесет — наставим на путь истинный.
Мосина же я посетил во время пребывания в Москве, аккурат после встречи с московскими купцами и промышленниками, среди которых был и Трындин. Сергей Иванович, краснея от смущения и удовольствия — член императорской фамилии заинтересовался его скромными трудами! — показал мне разработанный им восьмипатронный магазин к винтовке Бердана и посетовал, что Главное артиллеристское управление считает это излишеством, потворствующим, так сказать, расходу боеприпасов. Я посочувствовал изобретателю, а затем аккуратненько так начал капать ему на мозги — мол, жизнь так устроена, что наиболее востребованными являются не самые совершенные устройства и механизмы, а самые дешевые, так что в процессе изобретения стоит подумать и над усовершенствованием, и над удешевлением технологии. Например, англичане придумали использовать так называемые вырубные прессы, которые сразу, за одно действие, не только отрубают от листа нужный кусок металла, но и этаким хитрым образом заворачивают его так, что получается уже почти готовая деталь, требующая минимальной обработки. Что же касается требований Главного артиллеристского управления, кои кажутся ему не слишком разумными, — пусть их. Просто надобно попытаться изначально предусмотреть в конструкции возможности модернизации. Скажем, сделать магазин пятизарядным, но оставить место, чтобы из однорядного магазина сделать полутора, а то и двурядный. И тогда при необходимости — раз! — оружие без особых проблем становится восьми-, а то и десятизарядным. Ну, где-то так… А для того я советую ему наладить отношения с инженерами-технологами и отслеживать новинки в станкостроении. И готов поспособствовать в стажировке на зарубежных оружейных заводах.