Генерал-адъютант Николай Николаевич Обручев (1830–1904). Портрет на фоне эпохи

Айрапетов Олег Рудольфович

Следует отметить, что льготы резко изменили отношение офицерства к Академии Генерального штаба: «…в 1852 году явилось к поступлению 55 офицеров, тогда как в предыдущем году таковых было лишь девять»⁵⁷. В Академию имели право поступать обер-офицеры не моложе 18 лет и чином не старше капитана армии или штабс-капитана гвардии. Вступительные экзамены проводились по строевым уставам всех родов войск, арифметике, алгебре, геометрии и тригонометрии, полевой и долговременной фортификации, артиллерии, всеобщей и русской истории, географии, русской грамматике и словесности⁵⁸. Обручев, как и все офицеры гвардии, сдавал экзамены при штабе Гвардейского корпуса в июле и августе 1852 года⁵⁹.

Николаевское время было весьма сложным и противоречивым для военного образования и военной науки в России. С одной стороны, эти заведения бурно развивались,

они получили стройную и единую систему обучения, увеличилось их число – в 1856 году в России было 23 военно-учебных заведения. С другой стороны, этого было явно недостаточно для нужд армии, они давали только треть необходимого числа офицеров⁶⁰. Большим событием стало основание Академии Генерального штаба в 1832 году. Законодателями мод в этой области также были пруссаки. Еще после Семилетней войны Фридрих II пытался организовать академию для офицеров Генерал-квартирмейстер-штаба. В 1763 году в Берлине была основана Дворянская академия – курсы читались в Потсдаме, однако они были плохо организованы и быстро прекратились. В 1801 году по инициативе генерал-квартирмейстера прусской армии Герхарда Шарнгорста в Берлине были созданы курсы для офицеров гарнизона. Они получили название «Академии для молодых офицеров»⁶¹.

Тем не менее можно утверждать, что в 1806–1807 годах в Пруссии не приветствовалась военная наука. «В прусских армиях, – писал современник, – имеют силу наследственного преимущества: простой солдат почитается токмо частицею машины; нравственное образование и познания его ни к чему не полезные и не ведут его также ни к чему. Как машина стоит в ружье, как с машиною с ним и поступают»⁶². Преимущества подобного механизма имели и отрицательные стороны – он оказался весьма нестойким. В 1806 году для этой системы настал час истины – она была сметена Наполеоном. «Тело без души» – так назвал прусскую армию 1806 года ее победитель⁶³.

После столь серьезного поражения пруссаки приступили к изменениям своей военной машины. Законом 6 августа 1808 года устанавливалась система, по которой производство в чин в армии в мирное время зависело только от образования и знаний. В 1809 году была основана высшая военная школа, которая в 1859 году была переименована в Kriegs-Akademie (Военную академию)⁶⁴. Академия Генерального штаба во Франции была основана в 1818 году, в Австрии – в 1852 году⁶⁵. Казалось бы, николаевская Россия не отставала от требований времени. Однако формализм и посредственные исполнители никогда не способствуют благотворному развитию науки, в том числе и военной.

Директор Академии – «невыносимо тяжелый для подчиненных»⁶⁶ генерал от артиллерии И. О. Сухозанет – был невежественным и грубым человеком, «любимое его выражение, употребляемое им в приказах и речах офицерам, было: „без науки побеждать можно, но без дисциплины никогда“»⁶⁷. Другим известным выражением Сухозанета, характеризующим его отношение к образованию, было: «Наука в военном деле не более как пуговица к мундиру: мундир без пуговицы нельзя надеть, но и пуговица еще не составляет всего мундира!»⁶⁸. Офицеры отвлекались от занятий различными поручениями Сухозанета по строевой части. Не совсем разумным, по мнению профессора Академии Д. А. Милютина, было и распределение предметов. В Академии проходили следующие дисциплины:

1) тактику и историю военного искусства;

2) обязанности офицера Генерального штаба;

3) артиллерию;

4) тактику;

5) военную географию и военную статистику;

6) российскую словесность;

7) политическую историю;

8) топографию с черчением;

9) фортификацию;

10) стратегию;

11) иностранные языки (французский и немецкий)⁶⁹.

Уровень преподавания был, как правило, невысок и крайне медленно менялся. Еще в 1846 году Д. А. Милютин предложил И. О. Сухозанету и Я. И. Ростовцеву изменить преподавание ряда предметов, отметив среди огрехов системы чрезмерное увлечение теорией, формализм и отрыв от жизни. Курс Академии представлял собой, по словам Д. А. Милютина, нагромождение «…фактов, имен, чисел, слов, правил, и слишком мало времени оставалось ученику, чтобы вдумываться в изучаемое, усвоить себе предмет, приобрести навык к практическому приложению науки»⁷⁰. Ростовцев воспринял предложения Милютина как критику. Его реакция была отрицательной: «Не созрели мы для такого труда. Прежде всего создайте людей, а до того ждите»⁷¹. В результате и в начале пятидесятых годов ситуация в Академии практически не изменилась. В 1851 году Милютин вновь отмечает: «Ныне в курсе

Военной академии слишком много школьного, теоретического… надобно сделать его более практическим, а для того все предметы, преподавание прямо и непосредственно связать с практическим применением их в самой службе»⁷². Значительное количество изучаемых предметов не позволяло сосредоточиться на главных направлениях, существенно необходимых в будущей службе офицеров ГШ. В обязательные курсы входил и Закон Божий, который воспитанники изучали ранее (Милютин предлагал отменить его преподавание, но получил отказ⁷³). В 1853 году Милютин вновь выступил с программой сокращения целого ряда общих предметов, знание которых возможно было выяснить на вступительных экзаменах в Академию (история, артиллерия, фортификация, иностранные языки и др.). Вместо этого предлагалось, прежде всего, увеличить часовую нагрузку на обязанности офицера Генерального штаба, стратегию, военную статистику и проч.⁷⁴ На этом фоне особенно должен был выделяться сам Д. А. Милютин, который фактически был основателем русской военной статистики и вел этот предмет в Академии. Без сомнения (учитывая дальнейшую карьеру Н. Н. Обручева), именно курс полковника Милютина вызвал наибольший интерес и внимание со стороны его будущего коллеги.

Воспитанники курса Обручева все же застали долгожданные перемены в Академии. 4 февраля 1854 года Академия была передана под начальство наследника-цесаревича, Главного начальника Военно-учебных заведений. Пост директора Академии был упразднен, И. О. Сухозанет стал почетным членом Академии (это известие было принято с большим удовлетворением)⁷⁵. Но воспользоваться изменениями в Академии воспитанникам не удалось: началась Крымская война, срочно нужны были офицеры, особенно офицеры ГШ: «при начале каждой войны повсюду слышатся жалобы на малое число офицеров, способных и знающих свое дело», – писал Милютин еще до начала войны⁷⁶. Тем не менее выпуск 1854 года был особенным для русской армии: «Выпуск ожидался блестящий. Достаточно назвать такие имена, как Обручев, Рооп, Леер; кроме этих выдающихся личностей, дослужились впоследствии до высших чинов: Окерблом, Яновский, Ростовцев (старший сын Якова Ивановича), Лолоствов, Корево, Цытович, Комарев (Константин)»⁷⁷. 29 мая 1854 года приказом по Военно-учебным заведениям № 1928 Н. Н. Обручев по окончании Академии был причислен к Генеральному штабу, а 31 мая того же года за успехи в науках во время учебы был произведен в штабс-капитаны и отправлен в штаб наследника-цесаревича – Главнокомандующего гвардейскими и гренадерскими корпусами⁷⁸.

Первые месяцы Крымской войны застали Обручева в Академии. Русская армия была готова к войне с Турцией, но не со всеми великими европейскими странами. Основной ее сложностью была нехватка обученных кадров и нарезного стрелкового оружия. К 1 января 1853 года общая численность армии составляла 27 716 генералов и офицеров и 968 382 нижних чинов⁷⁹. За год удалось увеличить численность резерва до 2780 генералов и офицеров и 980 931 нижних чинов⁸⁰. Этого оказалось недостаточно для того, чтобы прикрыть границы России. В марте 1854 года в войну против России вступили Англия и Франция.

Приказом военного министра от 17 марта 1854 года четвертые действующие батальоны Гвардейского и Пехотного и Гренадерского корпусов, из числа запасных, доводились до штата 1-х действующих, кроме того, из новых запасных батальонов образована была Запасная дивизия⁸¹. Офицерский штат батальона составляли один штаб-офицер – командир батальона и десять обер-офицеров⁸², которых катастрофически не хватало. «Не имелось достаточно офицеров, ни унтер-офицеров, встречались затруднения к современному вооружению и снаряжению новых частей»⁸³. Резервы гвардии продолжали расти, Гвардейские полки, имевшие к началу войны трехбатальонный состав, получили шестибатальонную структуру⁸⁴. Одновременно Гвардейскую Запасную дивизию переименовали в Резервную в составе трех бригад⁸⁵.

В связи с опасностью нападения противника на западные границы государства в сентябре 1854 года гвардия была передислоцирована в Остзейские губернии и Виленское генерал-губернаторство. Для прикрытия столицы из резервных и запасных частей было приказано: «образовать Гвардейский Резервный Пехотный корпус, имея в оном, наравне с Действующим корпусом, три резервные дивизии, разделенные на шесть бригад и 12 резервных полков»⁸⁶. Поскольку в новом корпусе полностью создавались штабные структуры, часть офицеров очередного октябрьского выпуска Академии 1854 года была направлена туда.