Генерал армии Черняховский

Карпов Владимир Васильевич

— Основательно усилить вашу дивизию сейчас нечем, но в будущем обещаю. А пока пришлю саперов, связистов. Поговорю с Берзариным, чтобы он из маршевых рот дал вам пополнение.

В расположении дивизии Черняховского с радостью встретили боевые друзья. Дивизией временно командовал подполковник Корнилов. Он еще до болезни Черняховского прибыл на должность начальника штаба 56-го полка, когда был ранен командир полка Гиренко, на его должность назначили В. А. Корнилова. Командир разведбата Котов стал командовать 56-м полком.

После возвращения Черняховского они вернулись на свои прежние должности.

На следующий

день Черняховский осмотрел первым 10-километровый рубеж обороны дивизии и нашел ее хорошо подготовленной — окопы полного профиля вдоль всего берега Селигера. Перед дзотами хорошо расчищены сектора обстрела. Удачно выбраны наблюдательные пункты.

Надо было создавать глубину обороны. Но за счет чего? Понимал слабость обороны и командующий фронтом и, как обещал, прислал Черняховскому саперный батальон, два дивизиона полевой артиллерии, дивизион противотанковых орудий. А позднее позвонил:

— Принимайте два стрелковых полка.

Радость Ивана Даниловича, что дивизия набирает былую мощь, была недолгой: полки, оказывается, недавно вышли из окружения, где понесли большие потери, но все же боеспособность не утратили.

В результате был создан надежный второй рубеж обороны. Дивизия была готова дать отпор очень сильному противнику.

Противник активных действий не предпринимал. Наоборот, Черняховский по своей инициативе улучшал оборону — отбил Городилово в центре обороны дивизии, в межозерном дефиле, и создал здесь прочный опорный пункт.

Жизнь в обороне некоторое время проходила спокойно, что позволило больше уделить внимания бытовым делам: построили бани, прачечную, утеплили землянки, помылись, побрились, красноармейцы постирали обмундирование — совсем другой вид. Это отметил посетивший дивизию командарм Берзарин. В дни затишья и командование стало внимательнее присматриваться к людям.

Добавлю от себя: на передовой, там, где непосредственно соприкасались наступающие и отступающие части, бои шли жестокие. И если мы мало знаем об этих боях и о тех мужественных людях, которые сдерживали там врага, то это из-за того, что было потеряно управление войсками — от дивизионных штабов до Верховного Главнокомандующего. В такие трудные минуты как раз и совершили свои подвиги герои, которые чаще всего остались неизвестными.

Там, на передовой и в окружении, из последних сил выбивались роты и батальоны, остатки полков и дивизий, делая все, чтобы сдержать наступление врага, о них не писали в эти дни в газетах, не оформляли наградные документы на отличившихся, потому что всем было не до того. Надо было остановить могучий вал войск противника, который, превосходя во много раз силы обороняющихся, продвигался вперед. Потом политработники и журналисты находили героев этих боев, но, увы, только тех, кто остался в живых, кто может рассказать о том, что делал сам или видел, как мужественно сражались другие. Ну а те, кто погиб в бою и совершил, может быть, самые главные подвиги? О них так никто и не узнает. Да и не принято в дни неудач, после отступлений, после того как оставлены города, села, говорить о геройских делах. Какое геройство, если драпали на десятки и сотни километров? Какие наградные реляции, когда столько погибло людей и потеряно техники?

Чуткий к однополчанам Берзарин думал иначе. После очередного посещения дивизии Черняховского Берзарин сказал члену

Военного совета бригадному комиссару Рудакову:

— Хороший, грамотный и умелый командир 28-й дивизии полковник Черняховский. Как прекрасно он действовал в первых боях. Почему мы это не оцениваем? Я полагаю, надо представить его к награде. Не возражаешь?

— Всячески поддерживаю! — с радостью согласился бригадный комиссар.

И вскоре был составлен и отправлен «наверх» наградной лист:

«Полковник Черняховский в течение многих дней и недель с ограниченными силами успешно сдерживал противника при наступлении его на Новгород. Четкой организацией, большевистской настойчивостью и смелостью с незначительными силами переходил к атаке противника. Геройски, не отступая шага назад, оборонял Кремль в Новгороде, уничтожив сотни солдат и офицеров противника, захватывая пленных и его материальную часть.

В течение сентября и октября месяцев 28 тд под командованием тов. Черняховского показала мужество и высокую боеспособность в борьбе с германским фашизмом. Используя опыт и особенности тактики противника, тов. Черняховский воспитал десятки молодых бесстрашных командиров — патриотов Родины, показавших пример мужества и отваги в боях и разведке.

Тов. Черняховский при организации и ведении боя личным участием воодушевлял бойцов и начсостав на новые подвиги за честь и победу советского оружия.

В боевой обстановке проявляет настойчивость и отвагу, решителен и бесстрашен. Достоин награждения орденом Красного Знамени».

Затишье принесло не только отдых, но и своеобразные неприятности, командование фронтом воспользовалось паузой в боевых действиях и решило переформировать 28-ю танковую дивизию в 241-ю стрелковую. Полки стали 318, 303, 322.

Объединяли, создавали новые формирования из остатков танковых частей, куда потребовались кадровые танкисты, их стали забирать из стрелковых частей.

Пришлось Ивану Даниловичу расставаться с начальником штаба Ахитом Хантемировым, военкомом подполковником Третьяковым и комиссаром Банквицером. На их место прибыли: подполковник Арабей — стал начальником штаба, комиссаром — полковой комиссар Ольшевский, военкомом — батальонный комиссар Загрузин.

Правильно говорит пословица: «Затишье всегда предвещает бурю». Чтобы последующие события были понятны читателям, сделаю довольно большой экскурс в вышестоящие штабы — наши и немецкие.

После завершения Ельнинской операции 9 сентября Сталин вызвал к себе Жукова. Как всегда, вызов Сталина означал что-то срочное и конечно же сложное.

Жукова встретил Власик и проводил на квартиру Сталина.

Сталин ужинал с Молотовым, Маленковым, Щербаковым и некоторыми другими членами руководства. Поздоровавшись, пригласил Жукова к столу. После разговора о некоторых кадровых делах (на Западный фронт вместо Тимошенко был назначен Конев) Сталин пригласил Жукова к карте:

— Очень тяжелое положение сложилось сейчас под Ленинградом, я бы даже сказал, положение катастрофическое. — Помолчав, Сталин явно подбирал еще какое-то слово, которым хотел подчеркнуть сложность обстановки на Ленинградском фронте, и наконец вымолвил: — Я бы даже сказал, безнадежное. С потерей Ленинграда произойдет такое осложнение, последствия которого просто трудно предвидеть. Окажется под угрозой удара с севера Москва.