Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
Шрифт:
Михаил Гордеевич даже не знал того, кто ими единственно начальствует. Времени на уточнение деталей ростовской операции не имелось в силу многих причин, не говоря уже о выяснении фамилии старшего во вражеском стане. Даже пленные на такой незамысловатый вопрос отвечали неопределенно:
— Кто его знает. Отрядов разных много. Комиссаров тоже много. Приказов издается много, а подписей на каждом — не счесть…
Юнкер Анатолий Прицкер с задачей справился более чем успешно. Разведчик удачно миновал на приличной скорости сторожевые заставы по дороге у города, которые поразили его своей беспечностью. Красноармейцы
Патрули в городе тоже говорили, провожая глазами мчавшийся мимо них с непривычным треском мотоциклет и одетого с ног до головы в черную кожу мотоциклиста:
— Верно наш…
— Ишь, как торопится…
— Ясно дело, в штаб с донесением, посыльный, видимо…
— В какой такой штаб?
— А кто его знает, в какой? Нынче в Ростове штабов много. Война…
Мотоциклист-разведчик то с самым озабоченным выражением лица, то с приветливой улыбкой прокатился по центру города, по правобережной части Ростова, заскочил на привокзальную площадь и даже зашел на сам вокзал, на его перрон. Он высмотрел действительно многое, вступая не раз в разговоры с рядовыми красноармейцами:
— Товарищ, ты какого полка будешь?
— Не полка, а ударного революционного отряда имени Мировой революции. Слыхал про такой?
— Как не слыхать, геройский отряд.
— То-то.
— Где ваш штаб стоит, не подскажешь?
— А ты езжай вот по той улице, видишь? Штаб там, где наша пушечная батарея стоит. Все четыре ствола. Чего там тебе надо?
— Да с пакетом я. Спасибо, братец…
Обо всем увиденном юнкер, не менее благополучно миновавший сторожевые заставы и на обратном пути по дороге на Таганрог, доложил Дроздовскому и Войналовичу. Те слушали его внимательно, не перебивая. И уже после того, как мотоциклист-разведчик умолк, стали уточнять детали о расположении противника.
— На заставах по дороге к городу пулеметы видел?
— Нет. Только стрелки по десятку-два человек.
— Где бронепоезд красных стоит, на подъезде к вокзалу или на батайской ветке, у Нахичевани?
— Ближе к Батайску, в его сторону стоит.
— Сколько орудий на нем?
— Два. Оба — трехдюймовки. И пулеметы, наверное, не меньше десятка будет. Команда бронепоезда сборная.
— Где больше всего штабов у красных?
— Смотря по часовым и флагам — вокруг вокзала. Там же и больше всего пулеметов виделось.
— Батареи где у них смотрят в нашу сторону?
— На позициях у таганрогской дороги их нет.
— От вокзала могут быстро против нас пушки подвести?
— Нет. Видно, что порядка особого в артиллерии у большевиков нет.
— Почему ты так определил?
— Потому что ни у одной батареи близ вокзала лошадиных упряжек не видел Видно, пасут их где-то у города.
— Так, это уже хорошо. Сколько, ты считаешь, у противника сил в самом Ростове?
— Трудно сказать. Но думаю, тысяч с пять или семь наберется.
— Как у них с дисциплиной? С организованностью?
— Да никак. Часовые на постах сидя семечки щелкают. Разве это есть дисциплина…
С численностью красных войск в Ростове, наполнявших город, мотоциклист-разведчик
Красные войска в схватке за город Ростов 21–22 апреля 1918 года численно превосходили атакующую белую 1-ю бригаду русских добровольцев с Румынского фронта в двадцать пять раз! Такое соотношение сил было без всякой на то натяжки.
Поблагодарив юнкера Анатолия Прицкера за бесстрашие и смекалку в разведке и отпустив его, Дроздовский с начальником бригадного штаба задумались крепко: брать или не брать Ростов штурмом?
Решили собрать военный совет отряда, пригласив на него всех единоначальных командиров: стрелкового полка, конного дивизиона, батарей, сотен, команд. Такой военный совет собирался впервые. Разговор велся об одном: быть штурму или повременить с ним?
Дроздовский дал слово Войналовичу. Тот скупо обрисовал силы свои (известные) и силы красных (только что разведанные). Картина вырисовывалась не самая обнадеживающая, поскольку противник имел подавляющее преимущество в людях, числе орудийных стволов и, более чем вероятно, пулеметов, коннице. И обладал настоящим пушечным бронепоездом, одетым в заводскую броню, а не обложенным просмоленными шпалами и мешками с песком.
Когда Войналович высказался, водя карандашом по от руки нарисованной карте Ростова, Дроздовский попросил высказаться каждого из участников военного совета:
— Сегодня мы должны решить, господа, самое главное для нас Поход завершен. Мы на донской казачьей земле, которая за нас. Или штурмовать Ростов с теми силами, или уходить от него, расписавшись в собственном бессилии? Командир Офицерского полка?
— Только штурм, Михаил Гордеевич.
— Полковник Жебрак, ваше мнение?
— Идти на приступ. Это последняя перед нами преграда перед соединением с Добровольческой армией.
— Штабс-ротмистр Гаевский?
— Идти на приступ сегодня же.
— Капитан Колзаков?
— Штурм. Иного решения наши добровольцы нам не простят.
— Полковник Ползиков?
— Брать Ростов открытой атакой. В лоб.
— Подполковник Медведев?
— Вспомним Суворова Я за штурм.
— Капитан Ковалевский?
— У меня нет расхождений с мнением военного совета…
Когда высказался последний из приглашенных на военный совет бригадных командиров, Дроздовский подвел итоги высказываний:
— Мы с Михаилом Кузьмичом не сомневались в итоге такой формальности на войне. Сейчас он вам изложит диспозицию штурма Ростова, даст направления атак частям, укажет, куда выдвигать батареи и гаубичного взвода, броневика «Верный».
— Главный вопрос, Михаил Гордеевич.
— Какой?
— Во сколько начинаем штурм Ростова? Сегодня?
— Сегодня. Начинаем наступление ровно в десять вечера, когда стемнеет. Город будем брать ночной атакой. Внезапно…
Военный совет показал Дроздовскому то, в чем он хотел видеть полное подтверждение. Его бойцы буквально рвались в серьезный бой: все прежние походные стычки в сравнение с ожидавшимся в Ростове боем не шли. Из всех участников совета, включая и полковника Войналовича, только командир бригады внешне смотрелся сдержанным. Но только внешне.