Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
Шрифт:
— Вот это для нас важно, Михаил Кузьмич. Мы же идем к корниловцам на соединение! Что еще есть хорошего у тебя?
— Есть, Михаил Гордеевич. Походный атаман Донского казачьего войска генерал-майор Попов Петр Харитонович сейчас оперирует со своим партизанским отрядом у станицы Великокняжеской, на краю Сальских степей. И действует, скажем прямо, довольно успешно. Наступательно.
— Какой силы его отряд?
— У него более двух тысяч казаков-партизан. Есть пулеметы, сильная конная артиллерия, войсковые табуны в зимовниках. И самое
— Значит, мы скоро можем с ним повстречаться у Новочеркасска.
— Несомненно, Михаил Гордеевич.
— Это уже одно для нас очень хорошо. Но, Михаил Кузьмич, ты же не ходишь ко мне без плохих новостей?
— Сочтем это за фронтовую шутку, Михаил Гордеевич. Но новость получена с телеграфным подтверждением действительно плохая.
— Какая? Не томи, Кузьмич.
— Германцы крупными силами идут на Таганрог.
— Но ведь это не территория петлюровской УНР?! А город Области Войска Донского!
— Немцы это знают не хуже нас. Но все равно наступают на Дон…
К вечеру удалось перехватить по телеграфу „отчаянную телеграмму большевиков“. В ней говорилось, что они уходят из Таганрога в Азовское море, оставляют город из-за невозможности его защищать, так как отрезаны от Ростова. Далее в телеграфных строках значилось, что немцы всего в трех верстах севернее Таганрога и что они в ловушке.
Телеграмму на стол Дроздовскому положил Войналович. Михаил Гордеевич сразу же задал ему вопрос:
— Кем большевики в Таганроге отрезаны от Ростова? Немцами или корниловцами?!
— Об этом нам неизвестно.
— Для меня сейчас это самый важный вопрос, Михаил Кузьмич. Надо мне знать, кем отрезан красный гарнизон в Таганроге. Вышли конные разъезды с новониколаевскими казаками. Озадачь ротмистра Болотовского.
— Все будет сделано. Узнаем любой ценой.
— Поспеши. Нам надо знать, куда завтра наступать. Кто все же будет у нас с тобой в тылу?..
…Дроздовский всерьез опасался, что его добровольцы, проделав поход Яссы — Дон, расслабятся на границе Области Войска Донского. Не увидят, что настоящие опасности их поджидают именно здесь и что Каховки и Акимовки здесь для них вряд ли найдутся. И не осознают сразу, что пришли они на войну без окопов, тылов и открытого неприятеля по ту сторону тройных рядов колючей проволоки.
Думается, что Михаил Гордеевич, суровой рукой трактовавший в походе логику Гражданской войны, зачищая два месяца свой путь от большевиков, анархистов и просто новоявленных степных разбойников-экспроприаторов чужого добра, понимал, что ожесточения здесь он встретит гораздо больше. Что Дон и Кубань станут аренами противостояния России старой и России советской. Что смута станет гибельной для Отечества, в котором он жил, которому служил, которое защищал и которое видел в грезах.
Еще будучи в Яссах, когда добровольческая бригада только-только начинала собираться с силами, Дроздовский
— Грозный призрак междоусобной брани повис над Россией…
Теперь же, в Новониколаевке, он мог сказать своим „первопоходцам“ несколько иное:
— Мы с вами пришли на поле российской междоусобной брани. Она уже для нас не грозный призрак…
В дроздовском „Дневнике“ появились записи, которые стали последними. Сделаны они в станице Новониколаевке. Строки скупые, но в них сказано все о том, как разворачивалась на азовской окраине Дона Гражданская война со стороны белых:
„Решили спешно идти на Федоровку. Скорее вперед, не дать большевикам опомниться. Скорее на соединение. Хотя сильно хотелось постоять — казаки исключительно радушны. Только что сообщили: в добровольцы записались 44 женщины!!! Я побежден…
Много добровольцев из простых казаков — сразу видно, воины.
А ведь по роду занятия — те же крестьяне, как и солдаты.
Станица богатая. Прекрасные чистые дома, преимущественно каменные, обстановка с запросами культуры. Сады, все цветет.
Особое чувство — первая станица. Мы у грани поставленной цели. Иные люди, иная жизнь… Много переживаний — что-то ждет впереди. Большевики, по-видимому, всюду бегут, всюду у них паника…
В станице и соседних поселках идет обезоруживание неказачьего населения.
Тюрьма пополняется изо всех закоулков. Казаки волокут за жабры вчерашних властелинов — колесо истории вертится.
Много главарей расстреляно…“
…Отдых в Новониколаевке не затянулся совсем не потому, что полковник Дроздовский желал сыграть на упреждение, заявив о себе как новоявленной силе белых. Она действительно могла внести сумятицу в стан противника. Ночной покой нарушили красные, вернее, сведения об их приближении к впереди лежащему Таганрогу по донской земле. Еще не светало, как командира бригады разбудил Войналович:
— Михаил Гордеевич, не сердись, что потревожил. Вестник прискакал из слободы Платовой, которая наша, казачья.
— Кто на подходе — германцы или большевики?
— Красные. Идут вдоль Миусса от Мелентьева. По правому берегу колонна человек в шестьсот, другая колонна приблизительно по берегу моря — человек четыреста.
— Артиллерия, конница у них есть?
— О том точных сведений нет. Якобы пушки имеются.
— Что это за отряды?
— Скорее всего, отрезанные от Ростова отряды.
— Что платовцы?
— Опасаются больше колонны, которая идет правым берегом Миусса. Паром через него испортили. Но будет ли от этого толк, бродов через реку хватает и в низовьях.
— Ясно. Что известно о Таганроге?
— Таганрог уже сильным составом заняли немцы.
— Как они ведут себя?
— Пока трудно сказать. Пока известно, что с белыми донскими казаками конфликтовать не собираются, а большевики от них сами уходят. У Таганрога тихо.
— Их намерения проявляются?