Генерал-коммандант
Шрифт:
— Это Гастон и Леон. Они при оружии и помогут вам. Этого берете с собой? — она показала на русского.
— Да.
— Хорошо, ребята, можете забирать, а вы, Монти, пока останьтесь…
Когда эсера утащили, Лукреция загадочно улыбнулась и шагнула ко мне:
— Монти, я не знаю кто вы, да и не хочу знать, но не могу не отблагодарить вас за свое спасение.
После чего плавно стала на колени и ловко расстегнула ремень на моих брюках.
— Так, что там у нас? Оля-ля, мне уже нравится…
Ну что могу сказать… Черт побери, это было прекрасно! Француженка
Закончив, она довольно улыбнулась и уже серьезно потребовала.
— Все что вы выясните, я тоже должна знать. А теперь идите. Вас за дверью ждут.
— Обещаю… — я подтянул брюки, послал воздушный поцелуй Лукреции и вышел из комнаты.
С пролеткой никаких проблем не возникло. Добруш окликнул кучера, мужик на облучке подпустил нас вплотную, после чего ушел в глубокий нокаут от удара кастетом в челюсть. Дальше мы его связали, погрузились все вместе на транспорт, отправились в гости к эсерам и уже через полчаса добрались до нужного квартала.
— Здесь… — слабо прошептал эсер. — Я покажу где, вот только без меня у вас ни за что не получится войти в квартиру тихо. И учти, там динамита пуда три, не меньше.
— Поторговаться собрался?
— Почему бы и нет… — голос Добруша наполнился мрачной решимость. — Мне терять уже нечего. Ну, господин хороший, что мне светит, ежели подмогну чисто зайти?
— Отпущу, — пообещал я, после короткого раздумья.
— Да ну… — эсер криво усмехнулся. — И не обманешь?
— А у тебя выбор есть?
— Ну да… только поверить… — согласился Добруш. — А скажи, ты ведь не из наших жандармов? Ну не похож, ей-ей, повадки другие.
— Угадал. Мне до одного места, что ты натворил в России. Сдашь Азефа с Гоцем на блюдечке — отпущу.
— Своей интерес, говоришь… — задумчиво протянул эсер, а потом вдруг залихватски присвистнул. — Эх, банковать, так банковать. Давай так… На хате касса ячейки, тысяч двести на российские деньги в немецких марках. Десять тысяч мои, и я исчезну с концами. Слово даю, совсем исчезну. В Россию не ногой, хватит, наигрался. Взамен чисто заведу вас в квартиру. Идет?
— Идет. Что предлагаешь?
— Дай еще нюхнуть.
— Держи.
— Вот это дело, — эсер высыпал кучку кокаина на тыльную сторону ладони, шумно втянул в себя порошок, фыркнул и осипшим голосом продолжил. — Значит так. Мы всегда заходим через черный выход. В переулке перед ним дежурит человечек, тихо чужой не подойдет, он заметит и поднимет тревогу. Пустите меня одного к нему, я все сделаю. За дверью еще один — его тоже на себя возьму. Дальше сами. В самой квартире сейчас трое — Гоц, Азеф, Соломатин Митька и Юзик Тышкевич — так вот, последний самый опасный. Если что, поднимет всех на воздух и не поморщится. Он очень здоровый, плечи — косая сажень, ручищи длинные, шеи нет, лысый и бородатый — не перепутаешь. Его валите сразу и наглухо. Соломатин — тощий вьюнош в очках, мордашка прыщавая, бороденка как у телушки на причинном месте — его как раз в жертву готовят на царя-батюшку. Он никакущий — но идейный, может взбрыкнуть. Так что и его — того.
— Чего так мало людей?
— Дык, было больше… — ухмыльнулся Добрушу. — Лучших ты выбил. Есть еще трое, но они в другом месте и без пастуха ни на что не способны. Сдам и этих, если надо. И это… придется тебе мне нож дать. Без него не сдюжу…
Я опять задумался. Эсеры — парни резкие, идейные. а трех пудов динамита хватит целый квартал на воздух поднять. Соваться наобум очень плохая идея, но и доверять Добрушу не самый лучший вариант. Черт, знать бы еще что у него в башке. Ну да ладно, вроде серьезно решился кинуть своих и не похож на камикадзе. Так что придется рискнуть.
— Хорошо. Вот тебе карандаш — рисуй план квартиры.
Эсер справился быстро еще через полчаса мы загнали пролетку в глухой переулок недалеко от двухэтажного дома с какой-то лавкой на первом этаже.
— Дальше я сам… — эсер испытующе заглянул мне в глаза. — Нож давай. Вы пока здесь сидите.
Я поколебался и отдал ему один из трофейных клинков. Добруш перекрестился и сильно хромая, поковылял по улочке.
— Вы ему доверяете, месье? — поинтересовался Гастон, смотря вслед эсеру.
— Нет, но другого выхода у нас нет.
— Я понял, месье, — француз вежливо кивнул. Леон повторил жест за товарищем, но молча.
Потянулось томительное ожидание, я уже стал подозревать, что эсер нас кинул, как вдруг он показался из проулка и махнул нам рукой.
— Готово, — Добруш показал на неподвижное тело у мусорного бака. — Один есть. Теперь давайте под стеночкой вон туда и ждите. Твою же мать, херово-то так… Давай еще порошок…
Он опять заправился кокаином и поковылял уже прямо к дому. Мы скрытно переместились поближе.
Добравшись до двери, эсер простучал по ней замысловатую дробь и зачастил срывающимся голосом.
— Сема, Семен, мать твою, открывай. Это я, Петрович. Живее, поможешь Борьку тащить, он совсем плохой. И того ферта…
Дверь мгновенно распахнулась, из дома выскочил высокий плотный мужчина, подхватил Добруша под руку и тут же, тихо поскуливая, стал оседать на землю — эсер ловко загнал ему нож в печень.
Я рывком подскочил к двери
— Сейчас… — Добруш снял связку ключей с пояса охранника, покачнулся, но выправился и шагнул к лестнице. — За мной идите…
Ступенька, вторая, еще одна, первый пролет, второй…
Сердце бухало как барабан, заглушая скрип старых досок под ногами.
Наконец мы остановились перед обитой потрескавшейся кожей дверью. Эсер вставил в замочную скважину ключ, провернул его и отступил в сторону.
Я взялся за бронзовую ручку. Щелкнул замок, дверь бесшумно отворилась.
«Ну, с Богом…» — подумал я и шагнул в коридор, закончившийся большой комнатой с низко опущенной лампой в зеленом абажуре.
Под потолком витали сизые клубы сигаретного дыма, за овальным столом сидело четыре человека, склонившись над каким-то чертежом.