Генерал Кононов. Том I
Шрифт:
Это мероприятие принесло большую политическую пользу. Вся дивизия была крайне распропагандирована. Скрыть от бойцов переход целого полка на сторону немцев командование не смогло, т. к. «беспроволочный телеграф» трезвонил во все стороны. Оставшиеся политруки заявили, что Кононов их отпустил добровольно и это тоже сыграло большую политическую роль.
Закончив разговор с командирами и политработниками полка Кононов с той-же речью выступил перед бойцами. На вопрос: «Кто со мной» солдаты Красной армии громогласно кричали: «С тобой, Батько!».
22 августа 1941 г. в 9 час. утра 436 стрелковый полк 155 стр. дивизии, под командованием майора И. Н. Кононова, вступил в открытую борьбу против советской власти, перейдя на сторону немцев. (См. фотокопию из дневника Кононова).
Фотокопия из дневника И. Н. Кононова.
Командование
Добровольный и организованный переход на их сторону целого полка со своим командиром был неожиданностью. Как в таком случае поступить предусмотрело не было. До сих пор всех перебежчиков и военнопленных Красной армии, которых в то время было десятки тысяч ежедневно, обычно отправляли в лагеря военнопленных, но те люди были взяты в плен, а тут было нечто неожиданное. Начальник тыла Центрального немецкого фронта, командир армейского корпуса генерал-лейтенант Шенкендорф, пригласил Кононова и его офицеров на устроенную им дружескую встречу. Встреча протекала в весьма дружеской атмосфере. Позднее, майор граф Риттберг (в то время лейтенант), описывая эту встречу в специальном бюллетене, издававшемся в 15 каз. корпусе, вспоминал, как Кононов неожиданно вышел в сад (дело было летним вечером) и долго не возвращался и как у него мелькнула мысль, что советский майор бежал, как вдруг Кононов вошел, держа в руках сорванные в саду яблоки. Как будто нарочно он подошел к графу Риттбергу и протянул ему яблоко. «С тех пор, — писал граф Риттберг, — я не разлучен с моим дорогим Иваном Никитичем по сегодняшний день». (Вначале граф Риттберг был назначен офицером связи при 102 каз. полку и в дальнейшем неразлучно находился с Кононовым при всех формированиях, которыми командовал последний, почти до конца войны).
Кононов просил ген. Шенкендорфа немедленно ходатайствовать перед немецким правительством о разрешении ему начать формировать Русскую Освободительную Армию. Он заверял ген. Шенкендорфа, что при наличии Русской Освободительной Армии война перейдет в гражданскую и с коммунизмом будет покончено навсегда.
Надо сказать, что ген. Шенкедорф был человек весьма умный и честный. Это был немец, способный многое понимать. Он хорошо понимал Кононова и искренне сочувствовал стремлению освободить свое Отечество от неслыханного в мире насилия и издевательства над народом. Он сказал, что приложит все усилия, чтобы добиться разрешения от немецкого правительства, необходимого для осуществления плана Кононова. А пока что, он, ген. Шенкендорф, разрешает ему, майору Кононову, под свою личную ответственность, формировать один полк и при этом добавил, что лучше будет, если этот полк будет называться не русским, а казачьим. (Ген. Шенкендорф знал, что Гитлер и все нацисты слово «русский» не выносят и могут запретить предпринять что-либо, но он об этом, конечно, Кононову сказать не мог).
Кононов, будучи сам донским казаком, с радостью согласился формировать «пока-что» (как думал он в то время) один казачий полк. Он твердо верил, что немецкое правительство безусловно понимает сколь легко разгромить коммунизм при помощи народов России и, конечно, разрешит ему действовать. Веря в себя, в свою подготовку, твердость и решительность, зная свой народ и веря в него, окрыленный надеждой Кононов со всей своей энергией принялся формировать казачий полк.
Ген. Шенкендорф предоставил Кононову полную свободу действий во всех направлениях: в административном, хозяйственном, военном и политическом.
Для связи ген. Шенкендорф прикомандировал к полку связного офицера — лейтенанта графа Риттберга, а для обеспечения полка в материальном отношении, вооружением, боеприпасами и т. д. были прикомандированы из немецкого состава офицер-хозяйственник и группа унтер-офицеров.
Подбор казаков, казачьих офицеров, структура построения боевой части и ее обучение, было непосредственно предоставлено Кононову. Генерал Шенкендорф приказал так-же немецкому саперному батальону оборудовать казармы для казачьего полка. В течение 14 дней этим батальоном были прекрасно оборудованы казармы, склады, конюшни, кухни, тиры, манежи и т. д. Параллельно получалось обмундирование, оружие и огнеприпасы советского происхождения, обоз, автомашины и запасы продовольствия. Надо сказать, что во всех этих мероприятиях особенно активно и с искренним желанием помочь казакам принимали участие адъютант ген. Шенкендорфа капитан Гильке, начальник оперативного отделения штаба корпуса майор Кревель и другие немецкие офицеры. Эти люди, не щадя своих сил, делали все возможное с их стороны, чтобы помочь Российскому Освободительному Движению, но их связывала по рукам и ногам вышестоящая власть — власть бредовой политики нацизма.
Костяком формируемого полка, естественно, оказался людской состав 436 стр. полка, но многие из этого состава не были приняты в казачий полк, т. к. в него, прежде всего, набирались казаки. Не принятых немецкие власти устроили, с соответствующими документами, на гражданскую работу.
Ровно через 8 дней после перехода к немцам, Кононов 1 сентября прибыл в лагерь военнопленных в г. Могилеве для набора казаков-добровольцев в первую боевую единицу Освободительного Движения Народов России 1941-45 г. г. В лагере насчитывалось свыше 5.000 военнопленных. Все военнопленные были выстроены во дворе лагеря, Кононов выступил со следующей речью: «Дорогие братья, нашей необъятной родины России! Я, донской казак, прослуживший в Красной армии с 1920 г. по 22 августа 1941 г. знаю прекрасно, как вы жили при советской власти.
Завтра в 10 часов утра, здесь, в лагере, я буду отбирать всех тех людей, которые хотят идти в открытый бой против большевиков. Конечно, в первую очередь, буду брать казаков, т. к. первая формирующаяся часть будет казачья.
До свиданья, братья!»
В эту ночь в лагере никто не спал.
Возбужденные люди говорили без конца, забыв о сне, забыв даже, что они смертельно голодные. Воевать за Россию, за свободную Россию без большевиков, без палачей НКВД, без сексотов и убийц Сталина, за Великое Отечество, где можно будет жить не боясь, что за тобой ночью приедет «черный ворон» — «карета» НКВД и мрачные, озлобленные садисты бросят тебя в нее, как затравленного зверя и повезут на пытки и неслыханные мучения, о которых свободный мир не имеет ни малейшего представления. Видеть Россию свободной казалось каждому несбыточным счастьем, о котором мечтал каждый человек в СССР. Но воевать рядом с немцами… ах, черт с ним, с немцем, с кем угодно, лишь бы против Сталина.
Обуреваемые этими горящими мыслями бойцы и командиры Красной армии не спали целую ночь.
Наутро в 10 часов приехал Кононов. В лагере творилось что-то невероятное — все (за исключением некоторых) желали идти на борьбу. Глаза у Кононова горели радостью и гордостью за свой народ, за людей, с которыми вырос, учился, служил и к которым сам принадлежал. Он готов был их всех взять, всех до единого, но он этого не мог сделать «пока-что» (опять таки так думал Кононов).
Попросив всех успокоиться и установить тишину, он сказал: «Мои родные! Я бесконечно рад и горд за вас всех, дорогие братья. Я еще больше верю в правоту освободительной борьбы. Ваше желание вступать в ряды борцов против коммунизма, подтверждает правоту начатого нами дела. Верьте, братья, я не единственный, таких как я будет много. Формирования скоро начнутся по всему фронту. Мы развернемся в огромную освободительную армию. Красная армия — это наша армия и вся она перейдет на нашу сторону. Тиран-Сталин останется один со своей кучной кровопийц, палачей-садистов из НКВД, но уже с этими «героями», я думаю, мы как-нибудь справимся (общий смех). Я прошу вас всех быть выдержанными и соблюдать порядок. Сейчас я вас всех взять не могу, т. к. имею пока-что разрешение формировать один казачий полк, но оставшихся прошу духом не падать. Вскоре придет разрешение немецкого правительства на формирование других полков и дивизий Освободительной армии и все вы будете иметь счастье вступить в ее ряды. Как я уже сказал вчера, я буду брать, в первую очереди казаков».
На просьбу всем казакам отойти вправо — хлынул весь лагерь, все оказались «казаками». Каждый хотел вступить в казачий полк во что бы то ни стало, сегодня-же. Пришлось не отделяя казаков строить всех колонной и каждый должен был по очереди подходить к столу, за которым сидел Кононов со своими офицерами и немецким офицером связи. Подошедшему Кононов задавал вопросы: Казак? Какого Войска? Какой станицы? Сколько служил в армии? и т. п. Опрошенному Кононов говорил отойти вправо или влево. Долголетняя служба в армии и большой опыт позволяли ему сразу определять, на что способен стоящий перед ним солдат. После нескольких вопросов Кононов сразу определял, кто казак, а кто не казак. Тут уместно сказать, что если Кононов набирал казаков, то это лишь потому, что у него на это был соответствующий приказ немецкого командования. Он также учитывал, что многое будет зависеть от того, какого качества окажется первая боевая единица Освободительного Движения. Этому Кононов придавал большое значение. Он хотел в первых же боевых действиях показать немцам полезность и необходимость расширения Российского Освободительного Движения. В силу этого из более 4-х тысяч желающих Кононов отобрал 542 чел. — из них 405 казаков и 137 не казаков.
Такая-же картина происходила и в других лагерях военнопленных — в Бобруйске, Орше, Смоленске, Пропойске, Гомеле и др. местах.
К 15 сентября в Могилев, в место формирования казачьего полка, прибыло 1061 добровольцев. 16, 17 и 18 сентября 1941 г. в казармах происходила четкая, быстрая работа по следующему плану:
1. Разбивка казаков по подразделениям (сотням).
2. Баня, стрижка, бритье.
3. Получение обмундирования и подгонка его.
4. Получение оружия.
5. Устройство внутреннего порядка в казармах, конюшнях и на складах.