Генерал Кононов. Том II
Шрифт:
«Жалко было Панвица, — говорил впоследствии Кононов, — он давно уже старался изо всех сил развернуть дивизию в более крупную единицу, вообще дать делу другой ход. Он очень переживал, понимая всю ту бестолковщину, которая творилась «там» — на верхах главного немецкого командования, возглавленного бесноватым ефрейтором, — но что мог сделать Панвиц, когда и у фельдмаршалов летели головы за малейшее противоречие фюреру».
Уже и тогда, конечно, не было секретом, что Гитлер не терпел противоречия и, как правило, устранял или ликвидировал всех своих здравомыслящих и потому неугодных ему
В 1942 году в январе месяце, командующий южным фронтом, фельдмаршал фон Клейст, за данный им приказ, в котором он рекомендовал подчиненным ему армиям — «с жителями занятых областей обращаться как с союзниками», — был немедленно смещен со своего поста. Командующий второй танковой армией, генерал-полковник Шмидт, вообще был выброшен из армии за то, что он поощрял русское самоуправление и старался его расширить, — вопреки указаниям Восточного министерства.
Такая же, если не хуже судьба (многие были расстреляны или доведены до самоубийства), постигла и множество других немецких военачальников.
Конечно, требовать при таком положении вещей, решительных и самостоятельных действий от ген. фон Панвица не приходилось.
Однако он, взволнованный казачьими листовками, не страшась последствий, решил дерзать и безотложно отправился в Берлин.
Едва ли просьбы и уговоры Панвица могли подействовать на ОКВ (Обер Командо Вермахт), но листовки казаков, наверняка попавшие в ОКВ, заставили призадуматься и срочно предпринять кое-какие меры.
И, действительно, было над чем задуматься. Угрожающие казачьи листовки не сулили добра, а двадцатитысячная хорошо вооруженная казачья дивизия, все-таки что-то значила. О разоружении, ее в то время не могло быть и речи. Прежде всего дивизия отлично выполняла свои задания и была незаменима, по своим качествам, умению и приспособленности, в борьбе с партизанами.
Да и как можно было ее разоружить?
Добровольно никто из казаков и ни за что оружие не сдал бы, а чтобы взять его силой потребовалось бы несколько немецких дивизий, которых и без того не хватало.
10-го апреля Панвиц, вернувшийся из Берлина, дал приказ, в котором говорилось:
1. В ближайшее время 1-я Казачья дивизия начнет разворачиваться в корпус;
2. Казаки призываются к спокойствию и выдержке, призываются не поддаваться разным провокационным слухам;
3. Чтобы казаки не теряли духа и верили в победу Германии, после чего они (казаки) со славой и почетом вернутся на свои земли.
В этом приказе, однако, ни одним словом не было упомянуто о Власове и вообще о Российском Освободительном Движении.
Но все же казаки несколько успокоились и стали ждать, что покажет будущее.
Вскоре в дивизию начали прибывать из разных мест большие и малые казачьи группы и целые части. Одновременно прибывало вооружение, обмундирование и снаряжение.
Становилось очевидным, что дивизия действительно развертывается в корпус.
В течение двух месяцев людской состав дивизии увеличился почти в два раза.
25-го июня 1944 года командиром 1-й Казачьей дивизии был отдан приказ, из которого явствовало, что:
1. Дивизия развертывается а 15-й казачий корпус под командованием генерал-лейтенанта фон Панвица;
2. Корпус
3. Отдельной Казачьей бригады имени полковника Кононова (5-й Донской, 8-й Пластунский, отдельный конный разведывательный дивизион), командир — полковник Кононов;
4. Подразделений усиления и обслуживания.
После 25-го июня, несмотря на развернувшуюся усиленную работу по развертыванию корпуса, боевые действия старых частей корпуса не прекращались.
Как-то, в начале лета 1944 года, к нам в сотню приехал Кононов. Было его обыкновением часто навещать каждую сотню и проводить 2–3 часа в дружеской отцовской беседе с казаками. Знакомился, интересовался жизнью каждого казака, вникал, присматривался и намечал из них будущих командиров Казачьей армии, в создание которой он твердо верил.
На этот раз Кононов приехал не один: с ним приехал шестидесятилетний полковник Николай Лазаревич Кулаков, терский казак. В гражданскую войну он был близким соратником ген. Шкуро и его имя, как легендарного героя, было в то время многим известно.
В дни краха Белой армии, ему, несмотря на то что он был калекой с ампутированными обеими ногами, удалось скрыться от красных в горах Кавказа.
Больше двадцати лет ему пришлось жить на волчьем положении. Долгое время приходилось скрываться в глубоком погребе вырытом под домом, скитаться по горным трущобам и лесам. Кулаков сам смастерил себе деревянные «протезы» и кое-как передвигался.
Горцы Кавказа, ненавидя советскую власть, много раз спасали жизнь Кулакову, заботливо скрывая его от советских властей.
С приходом немецких войск на Северный Кавказ, Кулаков вышел из подполья и немедленно приступил к организации терских казаков для борьбы против большевиков.
С лета 1942 г., он — Походный атаман терцев.
При создании Главного Управления Казачьих Войск, ген. Краснов, лично знавший Кулакова еще со времени гражданской войны, не замедлил привлечь его в состав Управления. Однако, Кулаков и одного дня не сидел в Управлении, а находился все время на фронте. С лета 1943 г. он постоянно находился с 6-м Терским казачьим полком 1-й Казачьей дивизии. Участвовал во всех боевых операциях полка.
Познакомившись с Кононовым, увидев в нем молодого казачьего вождя с ясным умом и твердой непреклонной волей, зажегшись от него верой в идею Власова Кулаков стал всеми силами помогать Кононову, посвятив всего себя служению Власовской идее.
Кононов и Кулаков, тесно сплоченные одной идеей, задались целью во что бы то ни стало вырвать казаков из рук немцев и присоединить их организационно к Освободительному Движению Народов России.
Однако, вынести казачество из двусмысленного положения, в котором оно оказалась попав в западню бессовестно подстроенную гитлеровцами, было не так просто. На пути к этому было много преград и трудностей, что порою казалось — задуманному не удастся сбыться.