Генерал Раевский

Корольченко Анатолий Филиппович

Тогда Фёдор Петрович дёрнул шнурок. Бурка соскользнула с плеч. Грудь чекменя была в орденах и медалях.

— Я — Денисов, пан Вавржецкий! Ещё секунда — и изрублю!

Он вырвал из ножен саблю.

Признаться, таким Андриан деда ещё не видел. Глаза его сверкали, голос рвался, ещё мгновение — и сабля сама собой взлетит над головой.

Рослый и далеко не старый пан Вавржецкий сник: руки у него упали, в знак повиновения склонилась на грудь голова.

После соединения с корпусом Ферзена Суворов теперь имел значительные силы: 30

тысяч пехоты и кавалерии, 86 орудий. Численность казачьего войска была 5 тысяч.

Примерно столько же войск защищало Прагу. Это было предместье Варшавы на правом берегу Вислы. Вокруг Праги вал, ров, волчьи ямы. У внешнего обвода за укрытиями более 100 орудий. Кроме того, орудия находились за Вислой, они вели огонь по изготовившимся к штурму русским войскам.

Именно на этом месте произошло событие, связанное с именем графа Валериана Зубова. Оно потрясло императрицу Екатерину и вызвало в народе недобрые разговоры.

Двадцатитрёхлетний Валериан — родной брат фаворита императрицы Платона — командовал в Польше корпусом. Ещё ранее в штурме крепости Измаил он проявил себя как опытный воин, отличившийся дерзкой инициативой и храбростью.

В Польше он подтвердил свои достоинства военачальника. Преследуя арьергардный отряд поляков при переправе через Буг, он выехал на рекогносцировку в одно из опасных мест, обстреливаемое неприятельской артиллерией.

Окружённый многочисленной свитой своих помощников, генерал Зубов отдавал распоряжения. Разведавший ранее здесь обстановку полковник Рарок подскакал к свите.

— Господа, пожалуйста, разъезжайтесь. Неприятель наблюдает, он видит вас, ваше сиятельство. Артиллеристы у него меткие...

Но предупреждение опоздало. Прогремел залп, и одно ядро разорвалось рядом с генералом и полковником. Оба упали. Осколками ядра оторвало у генерала левую ногу, у полковника — правую.

Большинство находившихся вблизи офицеров бросились к Зубову и на руках вынесли его в ближайшую лощину. Подоспевшие врачи занялись ампутацией ноги. Испытывая ужасную боль, генерал не терял духа, вызывая уважение у окружающих.

О полковнике, казалось, забыли: потеряв сознание, он лежал, истекая кровью. Когда Зубова везли в госпиталь, Рарока облачали в погребальный саван...

Узнав о тяжёлом ранении любимца, императрица едва сдержала себя. Опечаленная случившимся, она собственноручно написала ему письмо:

«Опасалась я раны твоей и была зело прискорбна, дондеже увидела письма твои, курьером привезённые, а теперь восхищаюсь бодростью духа твоего. Подкрепи тебя Бог! Хвалю дух твой!»

Узнав об отъезде Зубова в Петербург, Екатерина распорядилась отправить в Варшаву дорогой английский дормез [8] и переслать «на дорогу» 10 тысяч червонцев.

8

Дормез — старинная большая дорожная карета, приспособленная для сна в пути.

За боевые подвиги ему

пожаловали немалый орден Святого Андрея Первозванного, чин генерал-лейтенанта и орден Святого Георгия 3-й степени.

Кроме того, огромная сумма, чуть ли не в 800 тысяч рублей, была ему выдана на лечение и уплату долгов. А в Петербурге ему отписали прекрасный дом на Миллионной улице, некогда принадлежавший царедворцу Бирону.

24 октября 1794 года состоялся штурм пригорода Варшавы — Праги. Предводительствуемые Суворовым войска бросились на неприятельские укрепления на рассвете, а к девяти утра сражение кончилось. Прага пала, впереди была Варшава.

Через день поутру из-за Вислы к Суворову прибыла польская делегация.

Александр Васильевич расположился в небольшом лесу. Там стояла его калмыцкая кибитка, а у пенька, который служил сиденьем, установили стол.

— К вам, ваше сиятельство, — доложил дежурный офицер, указывая на прибывших поляков.

Один из них, высокий и лощёный, торжественно отдал честь и с почтительным видом протянул грамоту.

Прочитав вверху название «Условия», Суворов хотел было возвратить документ и заявить при этом, что никаких условий он не приемлет, что условия он сам объявит. Но что-то удержало его. В конце текста стояли подписи польского короля и конфедерационного совета.

Суворов читал, и лицо его светлело. В документе излагалась просьба о прекращении войны и заключении мира.

— Виват! — воскликнул полководец. — Виват! Пусть меж нами будет вечный мир! Мы не рождены врагами, а потому я складываю оружие, чтобы не проливать кровь наших народов.

Сказав это, Суворов сорвал с себя саблю и отбросил её прочь. Поляки, не ожидавшие такого приёма, застыли в изумлении. Грозный полководец явился пред ними совсем иным человеком, чем он им представлялся.

А Суворов меж тем, обернувшись к кибитке, звал ординарца:

— Подать сюда вина! Да скоро!

Нашлась только бутыль крепчайшей водки, которую втайне хранил запасливый ординарец. И ещё он подал полкаравая ситного.

— За благородство польского народа! За вечный меж нами мир! — провозгласил тост Александр Васильевич.

Прерванный поход

В конце 1794 года по возвращении из Польши Николай Раевский получил продолжительный отпуск для устройства семейных дел.

Энергичная и деятельная Екатерина Николаевна приложила немало старания, чтобы женить своего первенца на дочери главного библиотекаря императорской дворцовой библиотеки Константинова. Это был умный, образованный человек, грек по происхождению. Его женой была единственная дочь известного российского учёного Михаила Васильевича Ломоносова.

Жена молодого двадцатитрёхлетнего полковника Софья Алексеевна Константинова приходилась знаменитому Ломоносову внучкой.

Сыграв в Петербурге свадьбу, молодожёны в начале лета уехали на Кавказ. Незадолго перед этим Нижегородский драгунский полк направили в крепость Георгиевск, находившуюся в тридцати вёрстах от Пятигорска.