Генерал Раевский
Шрифт:
Такая красота не могла не понравиться даже Павлу.
— Я покупаю его, князь, — заявил он, не глядя на Безбородко. — Надеюсь, казна вас не обидит.
— Я счастлив, ваше величество, что смог услужить вам, — ответил царедворец, в уме прикидывая немалые барыши от неожиданной сделки.
С видом хозяина Павел оглядел подступивший к особняку парк.
— А вот это уже лишнее, — указал он на деревья. — Это я не приемлю. Извольте к утру их срубить и соорудить пред домом плац, где можно было бы маршировать и делать перестроения.
— Ваше величество!.. — хотел
— Да, конечно, какой толк от парка? А вот от плаца красота только усилится.
Коронацию назначили на 5 апреля, заранее объявив о том в манифесте. Поведено было считать этот день всенародным праздником, простой люд угощать пивом и мёдом, нищих одаривать деньгами за счёт казны. Многим томившимся в острогах поступала амнистия, погашались установленные судом денежные задолженности.
Церемония назначалась, как всегда, на утро, и уже на рассвете к Кремлю потянулись приглашённые и прочие в надежде пробиться к пятиглавому собору и увидеть радостное зрелище.
Ударила пушка, подавая сигнал к началу торжества. От Красного крыльца, расцвеченного яркими коврами, направилась, сверкая позолотой праздничной одежды, процессия во главе с митрополитом новгородским и санкт-петербургским Гавриилом. На колокольнях кремлёвских храмов ударили колокола, и звон поплыл над всей Москвой, извещая о событии.
В 10 часов по ступеням собора поднялись государь и государыня. Павел по привычке направился было внутрь со шпагой на боку, но митрополит осторожно сказал:
— Здесь приносится бескровная жертва, отыми, благочестивейший государь, меч от бедра своего.
Павел не посмел ослушаться и смиренно сложил с себя оружие.
В соборе на видном месте был воздвигнут трон. Прежде чем занять его, Павел принял из рук митрополита короткополый, с широкими рукавами далматик [11] , поверх набросил пурпурную мантию. Увенчанный короной, он поднялся вместе с царицей к трону.
Благообразный, с седой патриаршей бородой, Гавриил начал служить литургию, воздавая хвалу и славу новому императору и его свершённым и ожидаемым деяниям.
11
Далматик — род мантии, накидки из числа принадлежностей одежды при короновании русских государей.
— Многие лета-а! — торжественно провозгласил он в заключение.
— Многие лета! — на редкость зычно повторил великан архидиакон.
— Многие лета! Многие лета! — мощно подхватил откуда-то сверху хор.
Снаружи загремели пушки, и их грохот вместе с гулом и звоном колоколов, ворвавшись в собор, слился с людским многоголосием. Казалось, стены храма с трудом сдерживают неукротимую силу народного торжества.
Павел стоял как солдат на часах, не смея шелохнуться. С высоты трона он видел тысячи обращённых на него лиц, во взглядах которых угадывалась вера в него и надежда. От него одного зависит судьба каждого. Да только ли их! Он, и только
Приблизившись к Павлу, императрица Мария Фёдоровна опустилась на колени. Он снял с себя корону, коснулся ею головы супруги, как бы осеняя её. Ему подали вторую корону, меньшую размером, и он надел её на голову жены. Она села с ним рядом.
Постепенно воцарилась тишина. Взяв свиток, Павел стал читать. Он провозглашал акт о престолонаследии, в котором указывалось, что этим актом престол после него должен занять его старший сын Александр.
— «Дабы государство не было без наследника, — читал он, — дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать, и дабы сохранить право родов наследия, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род».
После голосов речистого митрополита и других духовных лиц голос Павла звучал не столь торжественно, дважды он сбивался, а под конец едва не дал петуха.
Потом в честь императора в Москве состоялся бал, на котором собралась вся московская знать. И там Павел встретил Анну.
Большие, выразительные глаза девушки смотрели на него так, словно хотели увести его. Не отличавшаяся красотой, его любовница Екатерина Нелидова не шла ни в какое сравнение с ней, лучезарной, чистой, желанной.
— Кто такая эта милая шатенка? — спросил он Кутайсова.
— Ваше величество, я давно слежу за ней, она прекрасна. Скажу даже больше: она потеряла из-за вас голову.
— Вы шутник. Она ведь ещё ребёнок.
— О-о! Вы ошибаетесь. У неё есть младшая сестра, и та уже на выданье. А эта — созревший плод.
— Так кто же она, эта прекрасная дама? Что вы о ней знаете?
— Она старшая дочь сенатора Лопухина. Третьего дня вам его представляли.
— Ах, Лопухин! Помню, помню.
Анну предупредили, что император ангажировал её на вальс, и зал, при зависти многих, о том сразу узнал. Танцевала она легко, свободно, повинуясь каждому желанию партнёра.
— Вальсировать с вами — одно удовольствие, — сказал он и осторожно добавил: — Вы прекрасны, дитя моё.
Она вспыхнула, зарделась, однако не отвела глаз.
— Я стараюсь, ваше величество... Ради вас, — произнесла она и кокетливо откинула прелестную, в кудряшках, головку.
За ними наблюдало много людей, и, казалось, их мимолётные фразы слышали все. И глаза их говорили обо всём.
Сидевшая рядом с императрицей фрейлина Нелидова сказала ей:
— Кажется, его императорское величество нашёл очередное увлечение, и боюсь, что на этот раз серьёзно и надолго.
— Не впервой, душа моя, — сохраняя достоинство, ответила та.
Мария Фёдоровна была второй женой Павла. Первая, Вильгельмина, в православии Наталья Алексеевна, умерла при родах, прожив с ним недолго. Павел любил её, однако, как ни горевал, через полгода сыграл вторую свадьбу. На этот раз избранницей стала принцесса Вюртембергская София Доротея, нареченная Марией Фёдоровной.