Генерал Раевский
Шрифт:
— Не рано ли? — заметил Павел. — Он ещё совсем мальчик, всего шестнадцать.
— Так-то оно так, но чином вышел в генералы, более того, в генерал-адъютанты.
Павел промолчал. Кутайсов старательно скрёб бритвой, как бы не давая возможность ответа.
— Кто ж невеста? — спросил высокий клиент, когда брадобрей отвёл бритву.
— Не нашенская. Из родни Бирона, герцогиня Саганская.
— Это та, что в Силезии?
— Она самая. Немецких кровей.
— От кого о том узнал?
— От Петра Алексеевича Палена. Он ещё сказывал, что, когда генералиссимус был в Праге,
— Что ж он, не мог найти невесту в России?
— Вот и граф Палён тоже говорит подобное. Сам немец, а не высказал одобрения.
— Когда он имел с тобой разговор?
— Вчера, ваше величество.
Вскоре после разговора с Кутайсовым Павел приказал отменить торжественную встречу генералиссимуса. А когда больного Суворова привезли в столицу на частную квартиру, неожиданно появился дворцовый посланец.
— С чем, братец, пожаловал? — спросил с постели Александр Васильевич в полной уверенности, что его к императору.
Щёлкнув каблуками и отдав честь, тот официально произнёс:
— Генералиссимусу князю Суворову не приказано являться к государю.
Эти слова оглушили Суворова. Побледнев, он упал на подушки и едва слышно промолвил:
— За что?
С этого дня он стал таять, словно свеча.
12 мая император, по обыкновению, выехал на прогулку. Вместе с ним ехали граф Кутайсов и несколько сопровождавших верховых лейб-казаков.
От Зимнего карета покатила прямо к строящемуся Михайловскому дворцу. Объехав стройку, экипаж последовал далее. Копыта звонко стучали по брусчатке мостовой, сильные лошади, казалось, рвались из упряжи, чтобы нестись вскачь, и форейтор с трудом сдерживал их, переводя на размеренную рысь.
Карета уже подъезжала к Садовой улице, когда из неё показался катафалк с гробом и многочисленная толпа. Люди шли и у катафалка, и за ним, и справа, и слева. Их было много, и в большинстве военные, значительная часть их в парадной форме. Сверкали эполеты, ордена, медали.
Императорский кортеж остановился посреди Невского, пропуская неожиданную процессию, преградившую путь.
Мимо с опечаленными лицами двигались люди. Не было слышно голосов. Цокали по камням мостовой копыта лошадей, вёзших катафалк с гробом, мерно отбивали шаг следовавшие в строю солдаты с ружьями на плечах, над широким проспектом плыл приглушённый скорбью гул людского потока.
Завидев процессию, прохожие на проспекте образовали у тротуара живую цепь, горожане тянулись, чтобы рассмотреть лежавшего в гробу, испуганно спрашивали, кого хоронят.
Прискакал от катафалка полковник.
— Ну что? Кого везут? — выглянул из оконца кареты Кутайсов.
Приняв стойку в седле и взяв под козырёк, полковник медленно, громко и с нескрываемой печалью в голосе произнёс:
— Хоронят великого полководца, российского генералиссимуса Суворова Александра Васильевича. Следуют в Невскую лавру.
— Как? Суворов умер?! — хрипло воскликнул Павел, отодвигаясь в угол кареты.
Терпеливо выждав, когда проспект освободится, он приказал возвращаться во дворец. Всю дорогу что-то неслышно шептал, не проронив ни слова. Затаился и Кутайсов, не смея потревожить государя.
Часть
ПЕРЕД БОЛЬШОЙ ВОЙНОЙ
Сговор у престола
Павлу сообщили, что заговорщики — из числа его приближённых, что главная угроза исходит от них. Нити заговора и в самом деле находились в руках вице-канцлера Панина, петербургского генерал-губернатора Палена, братьев Зубовых да ещё Дерибаса.
Павел разделался прежде всего с Паниным: отрешил его от всех дел и выслал из столицы в дальнее имение. Затем пожелал принять Дерибаса, выслушал его доклад о состоянии российского флота. Дерибас уверенно высказал соображения по улучшению дел, чётко ответил на вопросы.
Весьма довольный император обольстил его обещаниями. Тот со свойственной ему пылкостью заверил государя, что не пожалеет живота своего на благо отечества.
Палён, выслушав от Дерибаса рассказ о встрече с Павлом, почувствовал недоброе.
— Не нравится мне, Осип, твой восторг. Мы дали клятву довести до конца задуманное дело...
Через несколько дней Дерибас тяжело заболел, а 2 декабря 1800 года скончался.
В руководстве заговора остался Пален.
Однажды в приёмной императора Палену передали секретную записку от царевича Александра. Вдруг появился Павел. Заметив, как генерал-губернатор прятал записку в карман, он потащил его в кабинет и запустил было руку в карман генерала:
— Что там у вас? Хочу посмотреть.
Пален опешил: содержание записки выдавало заговорщиков с головой. Всё! Провал!.. Но хитрый придворный не растерялся.
— Что вы делаете, ваше величество? — отступил он, придавая голосу шутливость. — Оставьте это! Вы испачкаете руки о табак! Вы ведь знаете, какой я любитель этого зелья!
Павел брезгливо выдернул руку, понюхал её.
— Фу, какая гадость!
Нависшая угроза заставила Павла спешно перебраться в только что отстроенный Михайловский дворец. Он надеялся отсидеться в нём, переждать смутное время. Дворец — как крепость. Он обнесён глубоким, заполненным водой рвом. Через ров перекинуты пять подъёмных мостов, которые на ночь убираются. В самом дворце на специальных площадках установлено двадцать пушек. Внутри здания потайные лестницы, подземные ходы, казармы для гарнизона на случай осады.