Генерал в Белом доме
Шрифт:
Антипатия Рузвельта и Черчилля к генералу де Голлю не имела чисто личностный характер. Лидер «Сражающейся Франции» жестко отстаивал интересы своей страны, что вело к резкому обострению его отношений и с Рузвельтом, и с Черчиллем. Отношения между де Голлем и руководителями Англии и США неуклонно обострялись. 14 сентября 1942 г., в канун высадки союзников в Северной Африке Черчилль информировал Рузвельта: «Я согласен с Вами в том, что де Голль будет вызывать раздражение и его не следует допускать туда (в Северную Африку. – Р. И.)» [302] . В июне 1943 г. Рузвельт сообщал Черчиллю: «Я сыт по горло де Голлем… я абсолютно уверен, что он нанес и продолжает наносить ущерб нашим военным усилиям и представляет для нас большую угрозу… он при первой возможности обманет и нас, и вас. Я согласен с Вами, что настало время, когда мы должны порвать с ним…» Эйзенхауэр не мог игнорировать негативное отношение
302
Секретная переписка… с. 290.
303
Секретная переписка… с. 79, 80.
Если в Северной Африке Эйзенхауэру пришлось столкнуться с серьезными политическими проблемами, то во время высадки на территории самой Франции эти проблемы, их сложность возросли во много раз. Дуайт был прав, когда предвидел неизбежность усиления влияния де Голля и необходимость учитывать это в отношениях с ним.
18 июня 1940 г., после национальной катастрофы Франции, мало кому известный тогда бригадный генерал де Голль заявил, выступая по английскому радио: «Франция проиграла сражение, но не войну» [304] . И вот теперь наступил час решающей битвы за интересы Франции. К моменту высадки союзников в Нормандии де Голль во Франции стал уже общепризнанным национальным лидером. Но в Вашингтоне и Лондоне влиятельные политические круги продолжали рассматривать его чуть ли не как одного из многих бригадных генералов, и не больше.
304
Davis К. Op. cit., р. 492.
Это не могло не наложить свой отпечаток на взаимоотношения между де Голлем и англо-американским верховным командованием. За несколько дней до начала операции «Оверлорд» де Голль прибыл в Лондон из Алжира, где находился Французский комитет национального освобождения. Политические деятели в США и Англии дискутировали по вопросу, можно ли считать этот Комитет временным правительством Франции. Но бесспорно было одно: это была реальная политическая сила, игнорирование которой могло привести к очень серьезным осложнениям во взаимоотношениях между западными союзниками.
В операции «Оверлорд» основная часть живой силы и военной техники была американской. И точно так же, как в Северной Африке, Рузвельт считал, что главную роль при решении всех важнейших вопросов в освобождаемых странах, в первую очередь во Франции, должен был играть Эйзенхауэр. Чтобы у Черчилля на этот счет не было никаких сомнений, Рузвельт 29 февраля 1944 г. информировал британского премьер-министра, что все инструкции Эйзенхауэру он «составил заново, имея в виду возложить на главнокомандующего единоличную ответственность за операцию «Оверлорд» и за поддержание законности, порядка и разумного правосудия в первые несколько месяцев после того, как мы окажемся во Франции» [305] .
305
Секретная переписка… с. 520.
И опять так же, как в Северной Африке, подобный расклад ответственности сталкивал Эйзенхауэра с Черчиллем и де Голлем. Но с учетом того, что «Оверлорд» по своему значению несравненно превосходил операцию «Факел», степень противоречий между Эйзенхауэром и Черчиллем, и особенно противоречий с де Голлем, резко возрастала.
По прибытии де Голля в Лондон начальник штаба Эйзенхауэра Бэделл Смит вручил ему текст декларации, с которой Эйзенхауэр собирался обратиться к оккупированным народам Европы, в том числе и к французскому народу. Смит предложил французскому лидеру внести в документ исправления и дополнения, которые тот счел бы необходимыми. Де Голль работал над текстом всю ночь и фактически переписал его заново. Но утром ему сообщили, что правку принять невозможно, потому что листовки с декларацией Эйзенхауэра уже отпечатаны. Де Голлю предложили выступить по радио со своим собственным заявлением уже после того, как эти листовки будут сброшены над территорией Франции.
Взбешенный французский руководитель заявил: «Я не могу последовать за Эйзенхауэром» – и немедленно покинул штаб союзников. Что имел в виду де Голль? Что он не может выступить по радио после Эйзенхауэра? Или что он не мог следовать его политическому курсу в целом? И Эйзенхауэр, и Черчилль понимали, что если де Голль не обратится с воззванием к французскому народу, то политические и военные последствия этого шага будут очень тяжелыми. 5
Его биографы отмечают, что при решении политических, военных и экономических проблем во Франции он проявил выдержку и политический такт [306] . Однако надо со всей определенностью отметить, что западные союзники и французское эмигрантское руководство всемерно сдерживали вооруженную борьбу сил французского Сопротивления, особенно тех его отрядов, которыми руководили коммунисты. Эйзенхауэр, например, рекомендовал французам избегать восстаний, которые, по его мнению, приведут якобы к «бесполезным жертвам» [307] .
306
Davis К. Op. cit., pp. 491—495, 496; Lyon P. Eisenhower. Portrait of the Hero. Boston, 1974, pp. 263, 279—283, 287, 288.
307
См.: История Второй мировой войны 1939—1945, т. 9, с. 260.
Главнокомандующий резко отрицательно относился к коммунистам – самым активным участникам движения Сопротивления. Он утверждал в своих мемуарах, что «в значительной части подпольного движения получили широкое распространение коммунистические доктрины, а с освобождением коммунисты, хотя и в меньшинстве, но настроенные решительно, начали ослаблять национальную волю к восстановлению былой мощи и процветания Франции в Западной Европе» [308] .
Превосходство западных союзников в живой силе и технике было бесспорным, но тем не менее они столкнулись с целым рядом трудностей. После высадки в Нормандии начались обстрелы Лондона и других районов страны немецкими самолетами-снарядами. Обычные средства ПВО оказались малоэффективными против этого нового оружия. Очевидец налетов на Лондон и южную Англию с помощью реактивных снарядов ФАУ-1 писал, что только за пять первых недель налетов 15 тыс. домов были полностью разрушены, 691 тыс. повреждены. Более 4 тыс. гражданских лиц были убиты, свыше 12 тыс. тяжело ранены. Началась массовая эвакуация детей. А затем на Лондон обрушились новые ракеты – ФАУ-2. Если ФАУ-1 имели скорость 250—380 миль в час и несли заряд весом в 1 т, то ФАУ-2 обладали сверхзвуковой скоростью и огромной разрушительной силой – вес заряда доходил до 7 т [309] .
308
Эйзенхауэр Д. Указ. соч., с. 372.
309
Chase М. Never too Late. San Francisco, 1983, pp. III, 117.
С особым удовлетворением геббельсовская пропаганда отмечала, что один самолет-снаряд угодил в штаб Эйзенхауэра в Лондоне. Радикальное средство прекратить разрушительные налеты заключалось в том, чтобы захватить районы, где находились стартовые площадки для запуска снарядов. Но темпы продвижения западных союзников были столь незначительными, что стало очевидным – они не скоро займут эти районы.
Изыскивать аргументы, объясняющие относительно пассивный характер ведения военных действий со стороны союзной армии, становилось все труднее, ведь поток военной техники и войсковых частей, направлявшийся с Британских островов, беспрерывно возрастал.
Определяющее значение и после высадки союзников в Нормандии продолжал иметь Восточный фронт. К середине 1944 г. на огромном советско-германском фронте протяженностью 4,5 тыс. км находилась 461 советская дивизия. Войска Советского Союза насчитывали 6,6 млн человек, 98, 1 тыс. орудий и минометов, 7, 1 тыс. танков и САУ, около 12,9 тыс. боевых самолетов. Им противостояли 228 дивизий и 23 бригады фашистской Германии и ее союзников. Эти силы составляли 4,3 млн человек, 59 тыс. орудий и минометов, 7, 8 тыс. танков и штурмовых орудий, 3, 2 тыс. боевых самолетов [310] . Советско-германский фронт приковывал к себе две трети фашистских войск.
310
См.: История Второй мировой войны 1939—1945, т. 9, с. 19.