Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания
Шрифт:
Вся усадьба занимала семь десятин, большей частью фруктового сада; в последнем было огромное дерево грецкого ореха, дававшее несколько пудов крупных плодов. Две кухни, зимняя и летняя, последняя в отдельном здании, прачечная, конюшня, сараи, парники, оранжерея и вся совокупность хозяйственных построек в Липках, среди зелени, превращали дом «командующего» в настоящую загородную усадьбу.
На окраине ее находился овраг, в котором было несколько ключей. Это дало мне мысль запрудить его. Возведена была прочная плотина, и получился глубокий пруд, в целую десятину, с двумя островками. Купальня, пристань для двух лодок, домик с двумя черными лебедями на пруде, в который пущено было много рыбы, павильон
Действительно, никакой дачи не требовалось, так как в обычные летом жаркие дни в Киеве в усадьбе дышалось хорошо. Рыбное население пруда так расплодилось, что завелись даже хищные желтые крысы, охотившиеся на карпов. Жили они в норках по берегу и свободно плавали, имея перепонки на лапках, как у плавающих птиц.
Для меня получалась двойная охота: из монтекристо на крыс и на удочку – на карпов, отдельные экземпляры которых доходили уже до 10 фунтов веса.
Генерал Клейгельс жил недалеко от моей усадьбы, в генерал-губернаторском доме, на Институтской улице. В нем была домашняя церковь и громадная зала для больших балов. Старинной постройки дом этот был значительно больше моего, но с садом небольших размеров, состоящим из многолетних лип.
С Николаем Васильевичем Клейгельсом мы были однокашники по Николаевскому кавалерийскому училищу и сослуживцы по Офицерской кавалерийской школе. Камнем на сердце было у меня сознание, что я мог считать себя виновником его блестящей карьеры. Не посоветуй я ему принять предложенную Гурко должность варшавского полицмейстера, – не был бы он никогда петербургским градоначальником, а затем генерал-губернатором в Киеве.
Последнее назначение вызвало массу толков и волнений, ибо вообще было известно, что точка зрения Клейгельса по части обогащения была небезупречна. О его большой опытности в деле торговли лошадьми уже было упомянуто. При утверждении постройки Троицкого моста за фирмой Батиньоль много миллионов пришлось на его долю. По-видимому, императрица Мария Феодоровна ему особенно покровительствовала. Крупная, импозантная фигура Клейгельса не соответствовала его внутренним качествам – мелкого, тщеславного человека.
В силу нашего с ним продолжительного знакомства свойства и характер его мне были хорошо известны, что часто давало возможность, когда я бывал в Киеве, избегать и предупреждать недоразумения. Мое знакомство с чинами канцелярии генерал-губернатора еще при Драгомирове облегчало эту задачу.
На торжественных богослужениях он подходил первым к кресту, хотя на парадах войск я был первым лицом, а Клейгельс – почетным у меня гостем. Однако во всех китайских церемониях, вообще, мы были корректны и публику нашими раздорами в соблазн не вводили.
Когда же я узнавал о каком-нибудь готовившемся со стороны генерал-губернатора «faux pas», то шел к нему по-товарищески и не стесняясь объяснял Николаю Васильевичу, что из этого может получиться.
С немалым генерал-губернаторским авторитетом он выслушивал меня, но, в конце концов, с большим апломбом соглашался, что я прав, в данном случае, лишь «в частности», – так как с общей «государственной» точки зрения, «так сказать принципиально», логика на его стороне.
В апреле 1905 года Клейгельс был уволен с поста генерал-губернатора.
Когда тайная полиция дала ему знать о том, что подготовляются по определенной программе беспорядки, Клейгельс не задумываясь передал свои обширные права и ответственные обязанности генерал-губернаторской власти моему помощнику, временно командующему войсками.
По закону при возникновении волнений гражданская власть принимает прежде всего свои полицейские меры для водворения
Так как положение, в котором очутился мой помощник, генерал Карас, создалось совершенно незакономерно, то он телеграфировал в Петербург, прося указаний, как ему быть. На этот вопрос он получил ответ, что киевским генерал-губернатором назначен я. Без некоторого сопротивления Клейгельс, однако, Киева не покинул.
Нашлись люди, чувствовавшие себя прекрасно под начальством Клейгельса. Эти господа решили устроить демонстрацию для сохранения его в должности генерал-губернатора. «Отцы города» должны были просить Клейгельса не покидать их в такое тревожное время и одновременно с этим от имени всего населения телеграфировать в Петербург с ходатайством об оставлении его у власти.
Между тем растерянность самой власти способствовала только возникновению беспорядков, и около думы собиралась публика. Клейгельсу было доложено, что к нему явится депутация с просьбой не покидать Киев.
Через некоторое время действительно показалась по направлению к генерал-губернаторскому дому толпа. Клейгельс появился на балконе, чтобы оттуда сказать речь к народу. Но так как полиция им самим была изъята, то некому было доложить ему, что эта депутация не имеет ничего общего с грандиозной овацией по адресу генерал-губернатора, а скорее всего цель шествия – разгром домов богатых евреев в Липках. Когда Клейгельс появился на балконе, послышались выстрелы и рев погромщиков. Клейгельс, конечно, покинул балкон и стал готовиться к отъезду.
Благодаря мерам, принятым генералом Карасом, погромы были скоро прекращены, но город пострадал сильно.
Когда несколько месяцев спустя я говорил со Столыпиным о слишком продолжительных гастролях Клейгельса, Петр Аркадьевич осенние события 1905 года в Киеве приписал безусловно ему и между прочим высказался, «что недостаточно только быть хорошим кавалеристом, чтобы оказаться способным деятелем на посту генерал-губернатора».
Заметив мое смущенное лицо, Столыпин, улыбаясь, добавил: «Разумеется, я убежден, что до этого погрома дело бы не дошло, если бы тогда уже обе должности были объединены в ваших руках!»
Часть пятая. Генерал-губернатор (1905–1908)
Глава XV. Мои местные задачи в Киеве
Первые известия о беспорядках в Киеве застали меня во Франции, где я находился во время обычного моего увольнения в отпуск. Вскоре получена была от моего начальника штаба, генерала Маврина, шифрованная телеграмма. Она была так перепутана, что трудно было ее расшифровать. День спустя прибыла нешифрованная, от председателя Совета министров Булыгина, с уведомлением о моем назначении киевским генерал-губернатором. Через Париж – Вену я выехал сейчас же в Волочиск, пограничную станцию между Россией и Австро-Венгрией, где и получил я первые известия о событиях в Киеве.