Генерал Юденич
Шрифт:
Из Петрограда и Могилёва в Тифлис и Карс пошёл поток телеграмм, тон которых постоянно менялся — от просительного до повелительного. Генералу Юденичу раз за разом предписывалось возобновить наступление на фронте, не считаясь с потерями и настроениями солдатской массы.
Со своей стороны Николай Николаевич понимал, что Временное правительство катастрофически теряет своё влияние не только в стране, в армейских тылах, но и на фронтах. Подобные свидетельства во множестве доходили до штаба Юденича.
Когда, например, новая «временная» власть предложила генералу
— Должность эта совершенно ненужная. В чём я решительно не сомневаюсь.
— Почему так, гражданин генерал?
— Должность эта и в прежние времена существовала только для того, чтобы посадить кого-нибудь из великих князей Романовых.
— Но у походного атамана имеется свой штаб, которому самим Богом велено трудиться до седьмого пота!
— Зря вы так считаете. Члены штаба проводили время в тылу, держась на почтительном расстоянии от армии, её каждодневных нужд и горестей.
— Но сейчас, уважаемый Алексей Максимович, не то время. Не при царе. Один революционный настрой войск чего стоит.
— Всё едино. От должности отказываюсь, она сегодня для русского воинства ни к чему...
В Петрограде, который продолжали сотрясать забастовки и манифестации, творилось что-то невообразимое. Чуть ли не каждый день приходили сообщения о каких-то малопонятных изменениях в верхнем эшелоне власти. Всё время кого-то назначали, кого-то снимали. Эта череда перестановок касалась и самого Временного правительства.
Действующую армию поражало и другое. За один 1917 год России на политическом небосклоне мелькнули имена шести(!?) военных министров. Сперва генерала от инфантерии А. А. Поливанова сменил генерал от инфантерии Д. С. Шуваев. Того сменил генерал от инфантерии М. А. Беляев, который пробыл во главе военного ведомства чуть более одного месяца, его сменил председатель Государственной думы А. И. Гучков, который в первом по составу Временном правительстве занял сразу два ответственнейших поста — военного и морского министров.
На смену Гучкову 5 мая пришёл амбициозный А. Ф. Керенский, на короткое время ставший официальным главой воюющей России. Керенского сменит генерал-майор А. И. Верховский, последний военный министр старой России. До «того он в звании полковника командовал войсками Московского военного округа, лично сделав много для борьбы с корниловцами.
После Октябрьского переворота революционно настроенный генерал Верховский в ранге военного министра был уволен в двухнедельный отпуск, вернувшись из которого узнал, что его должность Советом народных комиссаров упразднена. Затем для Верховского последовала служба в Красной Армии, в 30-х годах арест по обвинению в антисоветской деятельности и, наконец, расстрел по приговору Военной коллегией Верховного суда СССР. Разумеется, дело было сфабриковано, бывший последний военный министр Временного
Глубоко убеждённый в обоснованности принятого им решения, генерал Юденич в конце апреля направил в Ставку Верховного главнокомандующего достаточно, на его взгляд, аргументированный доклад. В нём говорилось о положении дел на Кавказском фронте и возможных перспективах действий подчинённых ему войск.
Из доклада явствовало прежде всего одно: Николай Николаевич Юденич стремился на войне к реальному пониманию ситуации, избегая всякого рода доктринёрства.
Однако доклад кавказского полководца никак не убедил М. В. Алексеева. К тому же он только-только был назначен Временным правительством на пост Верховного главнокомандующего армиями России в идущей войне.
Озабоченный Алексеев после прочтения представленного ему с Кавказа доклада связался по телеграфу с Юденичем.
— На проводе Ставка, главверх генерал Алексеев. Кто у провода?
— Генерал Юденич.
— Николай Николаевич, я ознакомился с вашим докладом. Ставка им крайне недовольна. Вы нарисовали нежелаемую картину.
— Понимаю, но в докладе даётся истинное положение дел и предложения, исходящие из реальной ситуации.
— Вы сгущаете краски. В Петрограде и командование Антанты настроены на скорый разгром противников.
— Но только не на Кавказе.
— Почему вы так считаете?
— Наступательный дух войск иссяк. Материальных ресурсов нет. Людских резервов тоже. Об этом я уже докладывал в Ставку, но ответа не получил.
— Однако Кавказский фронт должен воевать и довести разгром Турции до конца. Пока она не запросит хотя бы перемирия.
— Михаил Васильевич, это невозможно.
— Почему, изволю вас спросить.
— На переговоры турки, в штабах которых верховодят германские генералы и офицеры, не пойдут.
— Тогда турецкое командование надо принудить к тому военной силой, новыми победами.
— Я, как глава фронта, считаю, что на обозримое сегодня мы должны вести на Кавказе только позиционную борьбу.
— А как же наши обязательства перед союзниками?
— Как? А так, как их перед нами выполняют в Месопотамии англичане. С них надо брать пример. Тогда нам проще ждёт воевать против турок в горах.
— Ваши суждения идут вразрез с мнением вверенной мне Временным правительством Ставки. Николай Николаевич, вы понимаете, к чему может привести ваша позиция?
— Да, понимаю. Но представленный вам доклад подпирал без колебаний. В нём изложена вся правда.
— Хорошо. В таком случае копию вашего доклада вынужден отправить на рассмотрение в Петроград. У меня другого выхода сегодня просто нет.
— Вас понял. Отправляйте с моего согласия.
— Николай Николаевич, я вас ещё раз предупреждаю о возможных нежелательных для вас последствиях.
— Благодарю за предупреждение, ваше превосходительство. Буду ждать правительственного решения...