Генерал Юденич
Шрифт:
В довершение всех бед осколком снаряда была выведена из строя единственная искровая — радиостанция на железнодорожном вокзале. Теперь защитники Сарыкамыша оказались лишёнными связи со штабом Кавказской армии. Последний разговор Юденича с полковником Букретовым, состоявшийся днём, был таков:
— Как ведут себя сейчас турки?
— Хорошо заметно, что южнее селения до двух полков пехоты изготовились для новой атаки.
— Что вы предпринимаете для её отражения?
— Усилил там оборону двумя сотнями спешенных казаков и тремя пулемётами. На позицию доставлены
— Что в других секторах обороны?
— Идёт стрельба. Заметно, что турецким офицерам всё труднее поднимать солдат в атаку.
— Подходят ли новые подкрепления к туркам?
— Визуально не обнаружено, похоже, что противник всеми силами уже спустился с гор в долину. По всем окрестным местам заметен дым от костров.
— Кольцо окружения замкнулось или нет?
— Пока нет: есть свободный выход в горы. Но он простреливается с двух сторон из винтовок.
— Как дух ваших людей?
— Пораженческого настроения не замечал, но люди уже третьи сутки без горячей пищи и почти без сна.
— Каковы потери?
— Убитых подсчитать нет возможности, но много раненых. Есть тяжелообмороженные.
— Держитесь, скоро вам подойдёт помощь от Карса. Станцию отстоять любой ценой, это приказ командующего.
— Будет исполнено...
Благодаря своевременно принятым штабом Отдельной Кавказской армии мерам силы русской стороны у Сарыкамыша всё прибывали с каждым часом. Они насчитывали здесь уже более 22 батальонов пехоты, 8 конных казачьих сотен, около 30 различных артиллерийских орудий и почти 30 пулемётов.
Но всё же неприятель имел сил пока значительно больше — 15 пехотных батальонов, хотя и заметно поредевших. Однако речь о разгроме неприятельских дивизий пока не шла.
Прибывший под Сарыкамыш генерал-лейтенант Юденич сразу же взял в свои руки руководство войсками, ведущими бой. Начальник армейского штаба при встрече с полковником Букретовым обнял его, расцеловал и сердечно поблагодарил:
— Николай Андрианович! Слов нет. Удержать Сарыкамыш с таким малым числом бойцов — это просто чудо на войне.
— Благодарю, ваше превосходительство. Но дело не во мне, а в солдатах, ополченцах, казаках. А доблесть железнодорожников, стражников границы?!
— Знаю, всё знаю о солдатской доблести, пишите представления на награды для нижних чинов. И не скупитесь.
— Будет исполнено с превеликой радостью.
— Относительно вас, Николай Андрианович, у меня был разговор с главнокомандующим. Решено представить вас к награждению орденом Святого Георгия четвёртой степени за ваши заслуги при Сарыкамыше. Не возражаете?
— Не знаю, что и ответить. Моя доля участия в боях скромна, да и оказался я здесь по воле случая.
— Вот этот-то случай и делает вас, полковник, героем всей Кавказской армии. Представление на вас государю уже послано.
— Премного благодарен за столь высокую оценку моих трудов, ваше превосходительство.
— Надеюсь, Николай Андрианович, что пластуны вашей бригады встретят своего офицера — Георгиевского кавалера с радостью. Военный императорский орден в Кавказской армии пока
15 декабря вражеские батальоны многократно поднимались в атаку то там, то здесь на позиции защитников Сарыкамыша. Султанские аскеры шли вперёд с яростью обречённых, зная, что в большом селении их ждёт кров и тепло, а на русских складах находится огромное количество провианта и тёплой одежды. Однако в тот день все турецкие атаки были отражены, некоторые с большим трудом.
В отличие от Юденича генерал Мышлаевский под Сарыкамышем совсем «потерялся». Он явно не владел ситуацией и не справлялся со свалившимися на него делами, решить их оперативно Александр Захарьевич оказался не в состоянии, в Тифлисе об этом уже хорошо знали.
Вечером 15 декабря генерал-лейтенант Юденич получил от командующего Отдельной Кавказской армией графа Воронцова-Дашкова приказ, который круто менял его фронтовую судьбу. Телеграмма гласила следующее:
«Генералу Юденичу. Срочно.
Ввиду прорыва турок, предлагаю вам вступить в командование войсками 1-го Кавказского и 2-го Туркестанского корпусов...
Вы должны разбить турок у Сарыкамыша и открыть себе выход на Карс вдоль железной дороги, а при невозможности — на Каракурт и даже по обходным путям в направлении к Карсу, уничтожая турок, которые перебросились с Ольтинского направления на пути между Сарыкамышем и Карсом.
Для облегчения вашего движения можно уничтожить часть ваших обозов и бросить излишние тяжести. В случае недостатка продовольствия широко пользуйтесь местными средствами.
Сам я переезжаю в Александрополь, чтобы принять дальнейшие меры. Необходимо, чтобы связь ваша с Тифлисом и Александрополем не прерывалась, организуйте её на Кагызман, откуда до Каракурта есть летучая почта.
Генерал от кавалерии Воронцов-Дашков.
15 декабря 1914 г.
Тифлис».
Этой телеграммой, продублированной в Могилёвскую Ставку Верховного командующего генерала от инфантерии великого князя Николая Николаевича-младшего, царский наместник на Кавказе расписывался в полной беспомощности свoего пребывания во главе армии. Он давал полное право своему начальнику штаба отступать с Сарыкамышской позиции к крепости Карс или, говоря иначе, отойти в глубь российской территории от государственной границы, позиции перед которой и занимал передовой Сарыкамышский отряд генерала Мышлаевского.
Спешный отъезд царского наместника из Тифлиса, слухи о появлении турок уже у Карса и то, что они идут на город, только усилили панику среди жителей столицы Кавказского наместничества. Люди бросали всё и уезжали из города. Фаэтонщики брали по тысяче рублей из Тифлиса во Владикавказ. Тех, кто ехал по Военно-Грузинской дороге, часто грабили местные разбойники, и многие беженцы приезжали во Владикавказ обобранными дочиста.
Волею графа Воронцова-Дашкова генерал-лейтенанту Юденичу вверялась судьба главных сил Кавказской армии, атакованных чуть ли не со всех сторон корпусами 3-й турецкой армии. Для того чтобы отразить вражеское наступление, требовалось проявить недюжинное полководческое дарование.