Генерал
Шрифт:
– Идите спать. Если не послушаетесь, я больше на вас не взгляну.
И она опустила заслонку над замочной скважиной. Обер-лейтенант, несолоно хлебавши, пошел в свой угол и вскоре захрапел.
2
Наутро Людвиг Вагнер по пути на базар зашел в собор и сделал пожертвования бедным по случаю приятных вестей от сына.
Вечером снова выпили с майором вина, Людвиг Вагнер пришел в страшное возбуждение, произнес пламенную речь о непобедимости немецкой армии, которая вернет себе славу, не допустит нарушения немецких границ и одержит
– Мой сын, – фальцетом вещал он, – снова дойдет до Кавказа… Нефть будет наша. Азиаты будут работать на нас!
Наконец, он кое-как угомонился.
Герта, раздосадованная пьяными выкриками свекра и майора, не спала, ждала обер-лейтенанта: она знала, что Мюллер вернется в двенадцать часов ночи. Но шел первый час, а его все не было. Чем слушать этих выживших из ума стариков, лучше поговорить с обер-лейтенантом. Он, конечно, свинья, но так молод… И он наверняка попытается к ней пройти. Пусть. Жизнь и так проходит, а что она видит от жизни?
И Герта не стала запирать дверь.
Обер-лейтенант явился пьяный в дым и едва держался на ногах. Герта на цыпочках подошла к двери.
– Это вы? – шепотом сказала она и укоризненно покачала головой. – Разве можно столько пить?
Обер-лейтенант говорил громко. Чтобы звуки не доносились до комнаты, где спал майор, Герта закрыла приотворенную дверь.
– Герта, мой ангел, – обняв Герту, обер-лейтенант поцеловал ее. Потом, словно опомнившись, стал лепить смачные пьяные поцелуи в рот, нос и шею, в грудь он впился зубами, и боль пересилила в Герте желание, она пыталась высвободиться из железных объятий, но он только распалялся от этих попыток и, наконец, приподняв ее, повалил на паркет. Ужасная боль в ободранном локте заставила ее закричать.
– Папа Людвиг! Господин майор!..
Обер-лейтенант рвал на ней халат и сорочку; подолом халата заткнул ей рот, и уже почти добился своего, когда Герта, столкнув его с себя, выдернула изо рта кляп и истошно завопила:
– Пусти! Папа Людвиг! Господин майор! Спасите!
– Если даже сам фюрер сюда прибежит, я тебя невыпущу! – хрипел обер-лейтенант.
Герта ускользала из его рук.
– Подлец, подлец!
На ее крики и грохот в комнате проснулись майор и старый Людвиг. Картина, которая открылась им, ошеломила обоих. Герта, почти голая, в обрывках одежды, и обер-лейтенант в расстегнутых штанах катались по полу.
– Негодяй! – заорал майор, схватив обер-лейтенанта за ворот мундира. Встань, подлец!
И обер-лейтенант, отпустив Герту, встал. И нанес майору такой молниеносный удар в челюсть, что майор отлетел в сторону, ударился о дверь и растянулся на пороге. В руке обер-лейтенанта сверкнул пистолет.
– Не подходи, убью!
Майор выкатился в другую комнату и через мгновение вернулся с пистолетом в руке.
– Бросай оружие! Отпусти женщину!
Обер-лейтенант отскочил в угол.
– Во-он, старая крыса! Я сейчас продырявлю тебе толстый живот!
Майор, с удивительным проворством уклонившись от возможного выстрела, бросился на обер-лейтенанта. Но Мюллер
Майору удалось выбить из рук обер-лейтенанта оружие.
– Руки, руки вверх!
– Что ты наделал? Что ты наделал? – вскричал старик Людвиг, глядя, как красное пятно расползается по животу и искусанной груди невестки. – Что ты наделал? – спросил он еще раз и упал рядом с Гертой.
На звуки выстрелов прибежал патруль. Майор передал им вмиг протрезвевшего обер-лейтенанта.
Военный суд рассматривал подобные дела быстро. А покушение на честь и жизнь жены генерала только ускорило дело.
Герта не дожила до следующего дня.
Старый Людвиг в бессознательном состоянии был доставлен в больницу.
Глава пятнадцатая
1
Генералу Вагнеру не сказали правды об обстоятельствах смерти его жены потом когда-нибудь он все узнает, сейчас ни к чему смущать генерала. Сообщили: получила ранение при бомбежке и скончалась. А несколько дней спустя сочли необходимым известить и о болезни отца.
Из госпиталя сообщали, что отец генерала, Людвиг Вагнер, разбитый параличом, находится в тяжелом, кризисном положении.
Это значило, что следовало навестить отца.
Но Вагнер знал, что командующий группой едва ли разрешит ему отправиться в тыл. Тем не менее, для очистки совести, генерал доложил генерал-фельдмаршалу о своих грустных делах. Тот выразил сочувствие и обещал переговорить с Берлином. Вагнер предполагал, что ответ на просьбу будет отрицательный, однако еще не терял надежды. Генерал-фельдмаршал оказался верен своему слову, с Берлином связался и вскоре сообщил, что, к сожалению, отлучиться от дел генералу не разрешили.
– Вы поймете меня, генерал… – сказал он.
– Я вас понял, господин генерал-фельдмаршал. Спасибо за сочувствие.
Значит, невозможно даже увидеть отца, который, судя по всему, вот-вот умрет? Что останется в его жизни с уходом отца? Ничего и никого.
Вагнеру вдруг решительно все осточертело. Заливались продолжительными трелями два телефона. Вагнер долго не брал трубку. Потом зазвонили сразу оба. И оба замолчали. Только тогда Вагнер встревожился, стал ждать звонка. Наконец, раздался звонок – долгий, тревожный, недобрый. Вагнер взял трубку. Сквозь треск и шум к нему пробился голос нового командира дивизии, заменившего убитого Динкельштедта: русские танки прорвали в нескольких местах линию обороны, их невозможно остановить…
– Ждите, сейчас приеду! – Вагнер бросил трубку и стал одеваться.
Задыхаясь, в комнату ворвался адъютант. Увидев генерала одетым и опасаясь, что придется куда-то ехать, с порога выложил всю правду:
– Господин генерал, наша оборона прорвана. Части первого эшелона не могли остановить продвижение вражеских танков. Их некому остановить, и они вот-вот будут здесь. Начальник штаба сказал, что, согласно донесениям командиров дивизий, русские стремятся обойти корпус с флангов. Может быть, господин генерал сочтет возможным сменить дислокацию штаба и командного пункта? Боюсь, мы не успеем отступить в порядке…