Генерал
Шрифт:
– Зонненталь, машину!
– Машина у дверей, господин генерал.
Вагнер сел рядом с шофером. Адъютант сел позади.
– Куда ехать, господин генерал?!
– На передний край.
– Господин генерал… Вы рискуете собой… – сказал Зонненталь, плотно захлопывая дверцы машины. – Надо, не теряя времени, отходить.
– Не учи меня, Зонненталь, я прекрасно знаю, что надо делать. – Он строго глянул на водителя. – Поехали!
Водитель вырулил на знакомую дорогу. Было сыро и холодно, вот-вот мог пойти снег. Вагнер, подняв меховой воротник шинели, сунул руки
Влетели в пустое селение, в котором располагались тылы одной из дивизий. На развилке дорог не было регулировщиков.
Водитель затормозил, предчувствуя неладное. Но поздно: справа, из-за домов, раздались автоматные очереди.
Надо бы развернуться и уходить, но автоматы затрещали и сзади, водитель выпустил руль, машина ударилась о железный шлагбаум и сползла с дороги. Зонненталь и водитель, быстро схватив оружие, вывалились из нее.
– Бежим, господин генерал, это русские!
– Зонненталь, это же наше село, – закричал все еще ничего не понимающий Вагнер.
– Было наше, теперь тут русские! Скорее, господин генерал! Вылезайте, я вас прикрою.
И Зонненталь распахнул дверь. На ходу вытаскивая пистолет, Вагнер вывалился из машины, побежал в сторону; Зоннненталь отстреливался, прикрывая генерала, но с противоположной стороны улицы на дорогу выкатился русский танк. Немцы бросились за машину.
– Стой, – сказал танкист, стоявший в командирском люке. – Хенде хох! Бросай оружие!
Вагнер еще надеялся, что удастся ускользнуть, спрятаться за домами; Зонненталь и водитель ударили из автоматов по танкисту, и тот нырнул в люк. В тот же момент Вагнер почувствовал, как кто-то насел на него сзади и сдавил его горло. Вагнер успел крикнуть:
– Зонненталь!
– Молчи, каналья! – сказал Геннадий Колесников.
На вскрик генерала обернулся его шофер; его автомат брызнул очередью. Геннадий охнул и разжал руки на шее Вагнера, успев только сказать: «Ох, подлец!» Полад врезал в немецкого шофера полдиска и кинулся к Геннадию. Тот, пытаясь удержаться на ногах, схватился за дверцу немецкой машины, но ноги его не держали, и он медленно сполз на землю.
– Руки вверх! – закричал Полад Вагнеру, и тот послушно поднял дрожащие руки. Пистолет с глухим стуком упал на дорогу. «Здоровый верзила, – подумал Полад. – Вдвое больше меня… Пожалуй, один на один я не смог бы его одолеть».
Он не знал, что был на волосок от гибели – если бы Аркадий не пристрелил Зонненталя, лежать бы ему на земле.
– Охраняй пленного, – сказал ему Аркадий и кинулся к брату.
– Геннадий!
Но Геннадий молчал. Аркадий приложил ухо к груди брата, схватился за руку, но, взволнованный, не мог ничего определить: есть пульс или нет, дышит брат или уже не дышит.
Прибежал Терентий.
– Ранен. Не отзывается.
Вдвоем
– Подождите, – сказал Полад, – он же замерзнет. А ну, ты, снимай пальто, – крикнул он Вагнеру.
Когда Вагнер, кусая губы, снял шинель, танкисты ахнули:
– Это не простой офицер… Генерал, скорее всего…
– О, да, да, я генераль, – подхватил Вагнер, заслышав знакомое слово.
Подходили другие боевые машины.
Уложив брата внизу, Аркадий велел Вагнеру сесть на место стрелка-радиста, а Полад сел за башней. Терентий развернул танк и подождал Аркадия, тот решил взять документы убитых Зонненталя и шофера.
– Давай скорее, Терентий!
– Некуда нам спешить, Аркаша, – ответил сразу Терентий. – Гена скончался…
– Что ты, Тереша?
– Он умер сразу. Еще когда на плащпалатку клали, он уже не дышал. Терентий подал наверх скомканное пальто Вагнера. – На, отдай этому убийце. Гене уже не холодно…
Голова Геннадия покоилась на коленях брата.
… Подошел на своей машине комбат Гасанзаде, узнал о гибели одного из братьев Колесниковых и отослал Вагнера с автоматчиками в штаб бригады. «Волжанин» уходил в ближайший тыл, но весть о гибели Геннадия опережала его, и вскоре уже вся бригада знала, что братьев Колесниковых осталось только двое…
Аркадий, Терентий и Полад долбили ломами мерзлую землю.
Никто не лез помогать им – это их право, их горькая привилегия: копать могилу для брата и товарища.
Потом грянул залп, потом над могилой вырос земляной холм, над ним встала пирамидка со звездой, а на ней появилась дощечка с надписью: «Гвардии младший сержант танкист Геннадий Колесников».
Танкисты постепенно расходились. Аркадий, Терентий и Полад отошли от могилы Геннадия последними.
… Давно ли служит Полад в полку, а сколько уже увидел могил! И невольно он думает, что вот так, наверно, хоронили боевые товарищи и его отца… А, может, не успели и похоронить. Кто скажет, где его могила? Ведь погиб отец в сорок первом…
2
Вагнер сидел сгорбившись, как старик. С сорок второго года слышал он об Асланове; много раз сталкивались руководимые ими части в бою, и, конечно, Вагнер не раз думал, что рано-поздно увидит строптивого кавказца в плену, в своей власти. Рядовых русских пленных, в том числе и кавказцев, он уже видел, генерала видеть не довелось. И вот теперь Вагнер сидит с ним лицом к лицу.
Асланов моложе его, у него в распоряжении всего одна бригада и полк самоходок, а у него, Вагнера, корпус… И, однако, он, Вагнер, в плену.
Вагнер дымит сигаретой, взглядывает на Асланова и мучительно думает о том, как и почему это случилось? По стечению обстоятельств или по какой; иной причине роли переменились?
Ждали переводчика.
Наконец, в дверях показался капитан, попросивший разрешения войти. Вагнер понял, что этого человека ждали, и вздохнул: сейчас начнется допрос.
Капитан сел за стол напротив Вагнера, положил перед собой русско-немецкий разговорник, сказал командиру бригады:
– Я готов.