Генералиссимус Суворов
Шрифт:
— Матушка, Пресвятая Богородица, прости нас, грешных!..
— Царица Небесная, святая Заступница, охрани…
— Мати всепетая, Пречистая Богородица, помилуй…
Такие возгласы слышались вокруг. Подьячие начали обвязывать сундук принесенными с собой веревками.
— Бейте их!.. Богородицу грабят! — вдруг раздался возглас из толпы.
— Богородицу грабят! Богородицу грабят!.. — гулом пронеслось по площади от Варварских до Спасских ворог.
— Бей их, нехристей… Бей! — уже рычала через минуту возмущенная толпа.
Со Спасской башни раздался зловещий
— Это все попы орудуют… Они… — бросил кто-то в толпу.
— Они Богородицу грабят… — подхватил другой.
— Бей их! — закричала толпа.
Священники, к их счастью, успели уже убраться с площади.
— Тоже они народ подневольный. У них есть наибольший… Митрополит… Недаром он вчера ездил шептаться с Еропкиным! — крикнул какой-то чернявый парень в суконной поддевке, в нахлобученной на глаза шапке.
— Бить наибольшего… Бить митрополита… — заревела толпа, уже представлявшая из себя тот горючий материал, который вспыхивает от каждой искры.
Этой искрой могло служить каждое слово, как бы нелепо и неразумно оно ни было.
— Бить митрополита! Он Богородицу грабит! — раздались крики, скоро перешедшие в один неистовый крик, выходивший из многотысячной груди обезумевшей толпы.
Народ бросился в Кремль. Бог знает, откуда в руках народа появилось оружие и орудия. Ружья и тесаки были взяты, впрочем, у убитых солдат.
— Грабят Богородицу! — вопила толпа.
Ворвавшись в Чудов монастырь, толпа начала бить и рвать все попадавшееся ей под руку, не останавливаясь даже перед страшным кощунством, — мятежники срывали иконы, ломали их, топтали ногами. Чудовские погреба были тогда отдаваемы в наем купцу Птицыну. В них хранились бочки с вином. Погреба были разбиты — вино выпито. Оно подвигнуло народ на еще большие бесчинства. Не найдя митрополита Амвросия в Чудовом монастыре, толпа бросилась в Донской, куда по полученному ею, тоже бог весть откуда, известию отправился владыко.
Известие было, к несчастью, верно. Митрополит Амвросий, услыхав звон в набат и видя бунт, сел в карету своего племянника, тоже жившего в Чудовом монастыре, и велел ехать к сенатору Собакину. Тот от страха его не принял. Тогда владыко поехал в Донской монастырь, откуда послал к Еропкину просить, чтобы он дал ему пропускной билет за город. Вместо билета Петр Дмитриевич прислал ему для охраны его особы одного офицера конной гвардии.
Пока закладывали для Амвросия лошадей, толпа ворвалась в Донской монастырь. Митрополит увидел, что отъезд немыслим, он отпустил офицера, отдал свои часы и деньги своему племяннику, все время находившемуся при нем.
— Спасайся… — сказал он дрогнувшим голосом.
— А как же вы, дядюшка?
— Я отдамся под охрану хранителя судеб человеческих — Бога.
Он действительно прямо из своих покоев прошел в церковь внутренним ходом, надев простое монашеское платье. Увидев, что чернь стремится
Они не щадили ничего, опрокинули престол, разбросали священные сосуды, иконы, книги. Увидя, что хоры заперты, они выломали дверь и бросились туда. Не найдя и там митрополита, они уже шли к выходу, когда находившийся среди них мальчик заметил в одной из ниш притаившегося несчастного мученика.
— Сюда, сюда, архиерей здесь!
Толпа с яростью накинулась на невинную жертву и потащила его из храма.
— Богородицу грабить!.. Мы тебе дадим Богородицу грабить!.. — ревела толпа.
— Братья, — дрожащим от волнения голосом заговорил Амвросий, — се аз пред вами беззащитный. Ужели вы оскверните руки свои братоубийством? Паче этого, ужели поднимется рука ваша на поставленного над вами по воле Божьей архипастыря? Ужели я, честный служитель алтаря, польщусь на деньги, которые вы приносили как посильную лепту Царице Небесной? Я хотел охранить их от лихих, корыстных людей, чтобы употребить на богоугодное дело призрения сирот. Образумьтесь, братья мои во Христе Боге нашем!
Эти слова архипастыря тронули многих. Толпа стояла несколько мгновений недвижно и молча.
— Чего глядите на него? Разве не видите, что он колдун и вас морочит? — послышался возглас.
Это говорил выбежавший из соседнего монастырского кабака дворовой человек Раевского Василий Андреев. Толпа дрогнула. Василий Андреев между тем вооружился колом и подскочил к митрополиту
— Не грабь Богородицу, не грабь!.. Вот тебе!
Он ударил несчастного колом в левую щеку.
Митрополит упал, обливаясь кровью.
При виде этой крови толпа, как дикий зверь, бросилась на несчастного невинного страдальца. Негодяи добили архипастыря.
Покончив с митрополитом, убийцы кинулись было на Остоженку, к дому Еропкина, но тот уже успел вызвать стоявший в тридцати верстах от Москвы Великолуцкий полк, принял над ним начальство и отправился с ним в Кремль.
Выехав из Спасских ворот, он увидел, что вся площадь была покрыта народом.
Петр Дмитриевич выехал вперед со своим берейтором.
— Расходитесь, братцы, расходитесь! — крикнул он толпе.
Вместо ответа толпа двинулась к Кремлю, и в Еропкина полетели камни и поленья. Одно из последних попало ему в ногу и сильно зашибло. Видя, что уговоры не действуют, Петр Дмитриевич скомандовал:
— Пли!
Из поставленных у Спасских ворот двух орудий раздались выстрелы. Они не сделали вреда толпе. Увидя, что убитых нет, народ продолжал двигаться к Спасским воротам с криком:
— Мать Пресвятая Богородица за нас!
— Пли! — скомандовал еще раз Еропкин.
Грянул выстрел, и по толпе рассыпалась картечь. Во многих местах раздались стоны раненых, были и убитые. Народ в страхе кинулся на Красную площадь и прилегающие улицы, а за ним были посланы драгуны. Многие бунтовщики были переловлены. Петр Дмитриевич два дня не слезал с лошади и был первым во всех стычках с народом.