Генералиссимус. Книга 1
Шрифт:
— Вы говорите по-немецки?
— Я учил немецкий язык 10 лет назад, кое-что помню.
— Ваше звание и в какой части служили?
— Старший лейтенант. Служил в 14-м гаубичном полку 14-й танковой дивизии.
— Как вы попали к нам?
— Я, то есть, собственно, не я, а остатки дивизии, мы были разбиты и окружены.
— Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?
— Не добровольно. Я был вынужден.
— Как обращались
— Сапоги с меня сняли. В общем, я бы сказал, не плохо...
— Для чего в армии имеются комиссары? Что за задачи они имеют?
— Поднимать боевой дух... они дают политическое воспитание.
— А как относится к этому солдат, командир, офицер?
— Видите ли, если комиссар работает с умом, то его любят и уважают. Но когда он, используя свои права, начинает оказывать на солдата свое давление, то ясно, что тот ведет себя формально, скажем, на собраниях, везде и всюду, но возможно, что в глубине души он его и не уважает.
— Известны вам такие случаи, когда войска отвергали комиссаров?
— Пока что мне это неизвестно.
— Тогда, может быть, ему будет интересно узнать, что здесь у нас, в лагерях для военнопленных солдаты занимают резко отрицательную позицию в отношении комиссаров и нам приходится брать комиссаров под защиту, чтобы их не убили их собственные солдаты.
— Видите ли, все зависит от того, что это за красноармейцы.
— Речь идет о бывших кулаках.
— Кулаки — бывшие богатые крестьяне.
— Разве они недовольны настоящей государственной системой?
— Конечно, они недовольны.
— Почему они ею недовольны?
— Потому что... Послушайте, вы знаете историю партии? Историю России? В общем, кулаки были защитниками царизма и буржуазии.
— Не думает ли он, что кулак защищает свою собственность в бывшей Русской империи, или же немецкий крестьянин защищает теперь свою собственность только потому, что он еще является собственником? У нас в Германии ведь существует частная собственность, а в России она упразднена.
— Да, да, так и есть. Вы забываете, он — это одно, а его дети совсем другое, они воспитаны в совершенно ином духе. В большинстве случаев дети отказываются от таких родителей.
— Считает ли он, что последние годы в Советском Союзе принесли рабочему и крестьянину преимущества по сравнению с тем, что было раньше?
— Безусловно. Спросите их, как было при царизме, спросите их, они вам ответят. В России построили собственную промышленность. Россия ни от кого не зависит. У России есть все свое, может быть, это делалось за счет крестьян, за счет рабочих, и вполне возможно, что часть населения недовольна.
— После того, что вы теперь узнали о немецких солдатах, вы все еще думаете, что имеются какие-либо шансы у Красной Армии оказать такое сопротивление, которое изменило бы ход войны?
—
— Знает ли он, где стоит теперь наша армия? Не именно на этом участке, а на севере и на юге? Знает ли он, что мы уже находимся в Киеве? Как, по его мнению, сложится обстановка, если мы в скором времени войдем в Москву?
— Я знаю, что вы находитесь недалеко от Москвы.
— Он только что сам сказал, что он знает, что мы находимся под Москвой, на подступах к Москве, он ведь должен представить себе, что произойдет, когда Москва будет наша.
— Хорошо, я вам отвечу откровенно: я не могу себе этого представить.
— Как же он считает это возможным?
— Разрешите задать вам контрвопрос? А что, если вы будете окружены?
— Известно ли ему о таких случаях во время войны?
— Видите ли, по-моему, это возможно, т. е. в настоящее время у меня нет никаких данных. Что касается моего мнения по данному вопросу, то были случаи, когда ваши прорвавшиеся корпуса окружались и уничтожались. Такие случаи были.
— Известна ли вам позиция национал-социалистической Германии по отношению к еврейству? Знаете ли вы, что теперешнее красное правительство главным образом состоит из евреев? Выскажется ли когда-нибудь русский народ против евреев?
— Все это ерунда. Болтовня. Они не имеют никакого влияния. Напротив, я лично, если хотите, я могу вам сказать, что русский народ всегда питал ненависть к евреям.
— А почему ненавидят комиссаров и евреев? В тех городах и селах, через которые мы прошли, люди постоянно говорят: евреи — наше несчастье в красной России.
— Что я должен вам ответить? О комиссарах скажу позднее. О евреях же могу только сказать, что они не умеют работать, что евреи и цыгане одинаковы — они не хотят работать. Главное, с их точки зрения, это торговля. Некоторые евреи, живущие у нас, говорят, что в Германии им было бы лучше, потому что там разрешают торговать. Пусть и бьют, но зато разрешают торговать. Быть рабочим или крестьянином еврей у нас не хочет, поэтому их не уважают... Слышали ли вы, что в Советском Союзе имеется Еврейская автономная область со столицей в Биробиджане? Так вот, там не осталось ни одного еврея, и живут в Еврейской автономной области одни русские.
— Известно ли вам, что вторая жена вашего отца тоже еврейка — Каганович?
— Нет, нет! Все это слухи. Чепуха. Первая жена — грузинка, вторая — русская — Аллилуева. Остальное слухи, чепуха.
— Что сказал отец напоследок, прощаясь с вами 22 июня?
— Иди — воюй!
— Известно ли ему, что мы нашли письма, в которых говорилось, что друзья надеются свидеться вновь этим летом, если не состоится предполагаемая прогулка в Берлин этой осенью?