Генералиссимус

Карпов Владимир Александрович

Как видим, энергичные действия Жукова и Кирпоноса по организации контрудара, даже теми небольшими силами, которые они могли использовать, имели успех. И как итоговую оценку, или точнее, как признание умелого руководства в такой сложнейшей и невыгодной для нас обстановке приведу еще одну запись Гальдера - за 26 июня:

"Группа армий "Юг" медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий "Юг", отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина".

Вот эти слова, мне кажется, объективно и достойно оценивают результативные действия и Жукова, и Кирпоноса с его штабом, потому что приведенная выше

цитата распространяется не только на действия под Дубно и Луцком, где был Жуков, но гораздо шире, так как говорится в ней и о подтягивании резервов, и о более широких боевых действиях.

Гальдер как начальник генерального штаба мыслил и записывал, конечно, крупномасштабно, некоторых деталей он или не знал, или не считал нужным их фиксировать. А вот что пишет, находившийся ближе к боевым действиям генерал Готт, командующий одной из немецких танковых групп: "Тяжелее всех пришлось группе армий "Юг". Войска противника, оборонявшиеся перед соединениями северного крыла, были отброшены от границы, но они быстро оправились от неожиданного удара и контратаками своих резервов и располагавшихся в глубине танковых частей остановили продвижение немецких войск. Оперативный прорыв 1-й танковой группы, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника".

В записях Гальдера не раз отмечается, что ему непонятны действия нашего Верховного командования. Какую улыбку и удивление вызвала бы директива No 3 нашего Главнокомандования, которая поставила задачу на контрнаступление и выход наших наступающих частей к Люблину, на территорию противника.

Жуков по этому поводу в своих воспоминаниях пишет:

"Ставя задачу на контрнаступление, Ставка не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало действительного положения дел и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск, что ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы.

В сложившейся обстановке единственно правильными могли быть только контрудары мехкорпусов против клиньев танковых группировок противника. Предпринятые контрудары в большинстве своем были организованы плохо, без надлежащего взаимодействия, а потому и не достигли цели".

Добавлю от себя, что механизированные корпуса из-за своего расположения на большом удалении от границы не были готовы для нанесения этих контрударов. Им приходилось совершать длительные марши, в ходе которых выходила из строя техника - не только от бомбежек, но и по техническим причинам, и поэтому они вступали в бой уже сильно ослабленными. Следовательно, в самой группировке наших войск в приграничных округах не было заложено идей и возможностей ударов под основание клиньев, которые пробивали бронетанковые группировки противника. А предвидеть такие действия врага и подготовить свои войска к таким контрмерам - для этого имелись все возможности, потому что тактика действий гитлеровцев в Польше, Франции уже была хорошо известна. Но, к сожалению, наши войска не были обучены и не находились в необходимой группировке в приграничной полосе. Виноваты в этом наши военачальники (а не Сталин). Это было их прямой профессиональной и должностной обязанностью.

К середине дня 22 июня в штабе Юго-Западного фронта было уже ясно, что происходящее на границе не провокация, как об этом предостерегали из Москвы, а настоящее крупное наступление, то есть война. Под непрерывным воздействием вражеской авиации, когда все вокруг горело и рушилось, части собрались по боевой тревоге и вскрыли хранившиеся в каждом штабе пакеты особой секретности на случай войны. В этих пакетах был приказ - кто, что и в какие сроки должен делать. Выполняя эти указания, части двинулись к границе или в район, определенный для сосредоточения.

На пути они подвергались частым бомбардировкам, рассредоточивались, уходя

с дорог, а потом опять собирались, строясь в колонны и продолжая двигаться в сторону границы, при этом части несли большие потери и тратили много времени.

6-я, 5-я и 26-я армии Юго-Западного фронта делали все возможное, чтобы остановить противника, продвигающегося по нашей территории, но силы его были так велики, напор так стремителен, что, несмотря на самоотверженность и героизм бойцов и командиров, остановить врага не удавалось. В одиннадцатом часу вечера 22 июня штаб Юго-Западного фронта получил новую директиву. В ней приказывалось: "Прочно удерживая государственную границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин, силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти механизированных корпусов и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24.6 овладеть районом Люблин..."

В Москве Сталин и Генштаб, не имея достоверной информации, явно не представляли, что делается на западной границе: они указывают номера армий и корпусов, не зная, что происходит с этими соединениями в действительности, ставят задачи по овладению Люблином, который находится за нашей границей(!), идет разговор о "всей авиации фронта", а ее уже нет, этой "всей авиации", она понесла колоссальные потери.

Как позже написал маршал Баграмян в своих воспоминаниях, командование Юго-Западного фронта, получив такую директиву, глазам не поверило! Но приказ есть приказ, и его полагается выполнять.

В штаб Юго-Западного фронта прибыли генерал армии Жуков и назначенный членом Военного совета фронта Хрущев.

Сталин приказал Жукову немедленно выехать на фронт. Наверное, у читателей, даже не военных, возникло сомнение: целесообразно ли начальнику Генерального штаба в такое напряженнейшее время покидать центр руководства армией? Ошибочность этого приказа, как и многих других, отданных в тот день, очевидна. Однако в данном случае можно предположить объяснение (хоть и не очень убедительное) решения Сталина: он все еще верил в договор, подписанный с Германией, и принимал (вернее, ему очень хотелось, чтобы это так было) начавшиеся бои за провокацию, затеянную воинственными немецкими генералами, вроде событий на Хасане или на Халхин-Голе. Вот Жуков туда поедет и наведет порядок.

Утром 25 июня контрудар, организованный штабом фронта и Жуковым, нанесли 8-й и 15-й механизированные корпуса. Удар этот для противника был неожиданным. Он считал, что после его стремительного наступления части Красной Армии, прикрывающие границу, будут деморализованы. 8-й механизированный корпус, хорошо укомплектованный, обученный, в короткое время смял части 57-й пехотной дивизии, которая прикрывала фланг 48-го механизированного корпуса группы Клсйста. Положение здесь у танковой группы Клейста оказалось настолько угрожающим, что он был вынужден перебрасывать сюда свои резервы. Этот контрудар произвел такое впечатление, что резонанс его дошел даже до верховного командования Германии. Вот что записал в своем служебном дневнике начальник генерального штаба сухопутных сил Гальдер: "На фронте противника, действующего против группы армий "Юг", отмечается твердое руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина... Как и ожидалось, значительными силами танков он перешел в наступление на южный фланг 1-й танковой группы. На отдельных участках отмечено продвижение".

Вспомним слова начальника немецкого генштаба, записанные в первый день войны: "...против группы армий "Юг"... отмечается твердое руководство".

После контрудара надо было бы развивать этот успех, и тогда можно, если даже и не срезать клин, вбитый танковой группой Клейста, то, во всяком случае, задержать его надолго на этом рубеже. Но не было нужных сил для развития успеха.

Противник сосредоточил против контратакующих корпусов значительные силы авиации, нанес нашим частям большие потери, тем самым ослабил, а потом и остановил наш контрудар.