Генералиссимус
Шрифт:
Зинченко докладывает:
– Рота Сьянова приближается к главному входу. К нему пошел комбат Неустроев - поторопить.
– А где знамя Военного совета?
– спрашиваю.
– Рядом, на моем НП.
– Так его же сразу надо водружать, как ворвутся.
– Да некому этим заниматься, такой бой идет, товарищ генерал!
Я решил его попугать:
– Ну раз тебе некогда, передам знамя в полк Плеходанова. Он найдет подходящих людей.
Зинченко тут же опомнился и про бой забыл. Как же, знамя хочет комдив забрать. Кричит в трубку:
– Товарищ генерал, уже нашел нужных людей, вот они рядом
– Ну то-то же!
– усмехнулся я.
Военный совет армии выдал девять знамен - по одному каждой дивизии, наступавшей в центре города. Кто первый возьмет рейхстаг, тот и будет водружать знамя. Мы тогда его не называли Знаменем Победы..."
Не стану пересказывать другие перипетии разведчиков и знамени на пути в рейхстаг. Сразу перехожу к тому, что узнал от полковника Зинченко. Мы с ним не только были знакомы, я даже снял о нем телефильм для передачи "Подвиг", которую вел несколько лет на центральном телевидении.
Герой Советского Союза Зинченко со своим полком брал рейхстаг и был назначен первым его комендантом.
"- Бои за рейхстаг были очень тяжелые, и на подступах и в самом здании. Оно огромное, сюда несколько тысяч гитлеровцев сбилось. Сопротивлялись отчаянно. Бои шли на этажах и в подвалах. Кантария и Егоров со знаменем тоже расчищали себе дорогу огнем из автоматов"...
Но об эпизодах боя знаменосцев, узнаем от Кантарии.
А Зинченко я спросил:
– Кто придумал, кто начал делать надписи на стенах рейхстага? Может быть, ваши бойцы, как только вышли к стенам рейхстага, стали запечатлевать этот исторический момент?
– Нет, мы еще вели бои внутри здания, а надписи уже появились. Я вышел из рейхстага, смотрю, уже весь низ исписан. Стали подниматься выше, на плечи друг другу вставали. А потом лестницы нашли в подвале, притащили и расписали весь дом до самых карнизов.
– Жуков тоже расписался?
– Да, и он, и сопровождавшие его генералы.
– А как это произошло?
– Первым его встретил один из моих комбатов - капитан Неустроен, а потом и я подошел, как только мне сообщили, что командующий фронтом прибыл. Жуков читал надписи на стенах, улыбался, был очень доволен. Спросил: "Как же наверх до самого потолка добрались?" Я рассказал, показал лестницы. Неустроева спросил: "Ну вы, конечно, первыми расписались?" - "Никак нет, товарищ маршал, - ответил капитан, - пока мы немцев внутри добивали, тут уже другие свои надписи нацарапали".
Жуков больше часа беседовал с солдатами, которые ходили с ним вокруг рейхстага, а потом и сам расписался на одной стене...
Я был в рейхстаге в шестьдесят восьмом году. Внутри, на первом этаже, немцы устроили выставочный зал. Здание еще не было капитально отремонтировано, однако снаружи стены были оштукатурены и псе росписи, в том числе и Жукова, затерты.
В заключение осталась беседа с Кантарией. С ним приключился у меня сначала неприятный казус. Работал я в 1980-1986 годах главным редактором журнала "Новый мир". В одном из номеров незадачливый автор (не помню его фамилию, а комплекта журналов за те годы под рукой нет) упомянул в своей статье Кантарию как умершего после войны.
Вскоре после публикации раздается звонок телефона:
– Это говорит Кантария, которого вы похоронили...
Нетрудно представить мое удивление,
В общем, надо было исправлять ошибку и перед Кантария извиниться не только лично, но и публикацией в журнале.
Я немедленно отправился в гостиницу "Москва", встретился с Мелитоном Варламовичем, принес извинения от имени редколлегии. А в очередном седьмом номере журнала за 1982 год - была опубликована моя беседа с ним. Привожу эту публикацию полностью, без изменений и дополнений.
"Кантария среднего роста, очень подвижный, несмотря на свои шестьдесят два года. Он не носит традиционные для грузин усы - гладко выбрит. Светлые глаза его улыбчивы и приветливы. Необыкновенно контактен. Может быть потому, что мы оба бывшие разведчики, и по годам почти ровесники, и Звезды Золотые у нас на груди, с первой минуты заговорили на "ты", как давние знакомые.
С естественным для него и приятным для слушающего акцентом Кантария стал свободно и весело рассказывать:
– Как жил после войны? Сам знаешь, дорогой, после войны нелегко было. Я вернулся в Очамчири, откуда ушел служить в армию. Радостное и горестное было мое возвращение. Радостно - победили! Горестно: мои односельчане, ушедшие на фронт, - их было шестьдесят один - многие погибли.
– Как налаживалась жизнь?
– Хороню налаживалась! Женился я на кубанской казачке Анне Илларионовне. Росли дети - сыновья Резо и Шота и дочка Циела. Сыновья водителями работают. Дочка замужем. Давно уж дед! У меня шесть внуков!
– А какая у тебя мирная профессия, кем работал?
– У меня самая хорошая, самая прекрасная профессия. После войны на родную землю вернулся - пять лет пахал и сеял. Потом пять лет в шахте работал в Ткварчели. А шестнадцать лет на стройках - плотником. Работать надо было. Я люблю работать. Меня за это уважают. За труд орденом Ленина наградили. Депутатом Верховного Совета Абхазии меня избрали. Вот так, дорогой.
– Не потерял после войны связь с боевыми друзьями, переписывался?
– Как можно потерять связь с друзьями! Не только переписывались много раз ко мне в гости в Сухуми приезжали: командир нашей дивизии генерал Шатилов Василий Митрофанович, командир полка Зинченко, командир батальона Неустроев, разведчик Егоров. Все были. Все Герои Советского Союза. Еще ко мне в гости в Сухуми приедут. И ты приезжай, другом будешь. Запиши адрес.
– А сам, Мелитон, много ездишь?
– Очень много! В Москве часто бываю. В ГДР больше десяти раз был - я почетный гражданин города Берлина. Немецкие друзья наградили меня орденом Карла Маркса. Вот сейчас приехал в Москву по приглашению комсомольцев на съезд. Я ведь был комсомольцем, когда знамя на рейхстаг поднимали. В партию позднее вступил, а тогда шел на купол комсомольцем.
– О чем думал, когда взял в руки знамя и понес его в зал съезда?
– Волновался очень, много думал! Очень... Пожалел, что нет в живых Егорова. Вспомнил, как мы на рейхстаг в дыму, в огне поднимались. Кругом пули, осколки, понимаешь, летят.. А меня не зацепило! Четыре раза я был ранен до этого. А тут все мимо пролетели! Повезло, дорогой! Ну еще вспомнил себя молодым. Я ведь на съезд в военной форме пришел. Специально новую форму сшил. Погоны младшего сержанта надел.
– А какое у тебя сейчас воинское звание?