Генеральный попаданец 2
Шрифт:
В 1960 году решили «навести экономию» на северянах. Были сильно урезаны так называемые «льготы». Результат не замедлил сказаться. Люди потекли с Севера. Уходили оттуда квалифицированные специалисты, на их место приходили новички. Уходили приспособившиеся к местным условиям, приходили те, кому еще предстояло пройти долгий и тяжелый период адаптации. Но к тому времени, когда они тоже начинали чувствовать себя северянами, приобретали значительный и ценный опыт, подходило время очередного, сразу за три года, полугодового отпуска.
Северянин ехал «на материк», отдыхал, а заодно узнавал, что с его-то специальностью и опытом его и тут, в центре или на благословенной
Трудно давался ему первый северный опыт, но через три года был он уже стреляный колымский «волк», чувствовал себя на колымских «торфах» и «песках» ничуть не хуже, чем на украинских черноземах. А тут-то и подходил желанный, первый за три года отпуск, из которого возвращался уже далеко не каждый… Экономия вышла, как говорят, «боком». В 1968 году северные «льготы» были в основном восстановлены. Положение с текучестью кадров стало, по мнению местных руководителей, быстро улучшаться.
Земли вступивших в колхоз и сбежавших из села поступили в общий земельный фонд колхоза «Свободный труд». Общими усилиями весной 1932 г. была проведена посевная кампания в колхозе. Колхозники поделились семенами из своих скромных запасов, небольшую помощь оказал район, выделив немного разного посадочного материала, отправленного с Кубани. Однако лето 1932 г. поразило все посевы страшной засухой и жарой. С апреля по июль ни одного дождика. Если озимые ещё дали, какой- то урожай, то яровые хлеба, овощи, картофель сплошь выгорели. Следовательно, колхоз и единоличные хозяйства оказались под угрозой голода, что и случилось весной и ранним летом 1933 г. Страшная засуха 1932 г. охватила большую часть Украины (в основном Южной), Центрально-Чернозёмные области и многие другие районы страны. Нечерноземье, Урал, Сибирь, где не было особой засухи, помочь не могли, там коллективизации пока не было, а у единоличника хлеб взять было почти невозможно. Запад не собирался помогать Советской власти, правящие круги кап. стран только радовались нашей беде. Кстати, колхоз оказался более устойчив к засухе и голоду. Ни одного человека из семей колхозников в 1933 г не умерло. Коллективный труд, коллективная помощь сыграли позитивную роль. Всего же от голода в 1933 г. из единоличных семейств умерло из двух поселений несколько десятков человек. Фактически была съедена вся живность в хозяйствах. Единоличники завидовали колхозникам, но они сами были в трудном положении и помочь ничем не могли. Отец, создавая колхоз никого, принудительно туда не тянул. Хорошо зная селян, уговаривал вступать в артель только трудолюбивых, непьющих, добросовестных. Сказался, видимо, кроме природного характера отца и военный опыт. В царской армии, во время войны, он дослужился от рядового до фельдфебеля (старшины), пока не был тяжело ранен.
После перенесённого голода 1933 г. многие селяне стали писать заявления, проситься стать колхозниками. Урожай 1933года был вполне приличный.
Глава 7
18 апреля 1965 года. Завидово. Пинок под зад истории
Ехал в охотничье хозяйство в несколько ипохондрическом настроении. Вроде вот оно решающее выступление! Но на сердце отчего-то тяжко. Не перемудрил, не пережал на существующую темпоральную ветвь? Ведь действую быстро и жестко, как будущем. У нас там особо не забалуешь или сожрут. Здесь все так неспешно, что даже главы государств могут себе позволить чилить неделями. Тюбики
Пожалуй, после такого стремительного разбега стоит взять время на перерыв. Зачистим поле на расширенном заседании во вторник, «развалим» на куски наследство НКВД-МГБ и можно спокойно заняться праздником. Девятое мая для меня не просто дата, это мощнейший агитационный прорыв. Заодно посмотрю, насколько может в пропаганду здешняя машина. Да, еще космос. Глава Штази Вольф должен мне помочь с одной занятной мелочи.
Уф, вспоминаю про экономику, что займет после праздников не меньше месяцы и на лбу выступает испарина. Не тешу себя надеждой, что мы устроим моментальное ускорение. На раскачку потребуется год или два. Да и на лето запланирована армия, вернее, начало реформ и разборки с ВПК. Пусть как хотят, но тратить столько ресурсов на оборону мы себе позволить не можем. Боеголовки, средства их доставки в первую очередь. На остальное жесткий конкурс. И на первое место по затратам советского солдата! Позор ходить в обмундирования фактически начала века.
Меня встречают, я припозднился. Виктория Петровна не разрешила будить рано. Разминка, туалет, завтрак. Будни съедают без остатка нашу повседневность. Вроде и менять особо нечего, но некая призрачная мечта внутри маленького человека остается с ним до старости и смерти. И на пенсии тебя постоянно нечто гложет изнутри. Вот и здесь: казалось бы, получив такую власть над сверхдержавой, ты должен воспрянуть, закатать рукава и погрузиться в текущую реальность без остатка.
Но спустя некоторое время еще четче начинаешь ощущать отчужденность здешнего бытия от именно твоего. Затем осознаешь, что тебя в этом мире нет и не будет. А я должен уже быть и совершать первые шаги тяжкого познания. Вселенная пользуется нами, как куклами. Человеческое счастье или страдание для нее ничто. Сухая математика чисел и сопряжений.
Тьфу ты, опять хандрю!
Одну за другой всаживаю пулю за пулей в открывающиеся в некоей последовательности мишени. На базе Завидово по моей просьбе соорудили целый интерактивный тир. Улица города, помещение, открывающиеся без предупреждения ростовые мишени, или «выглядывающий» из окна «персонаж». Гости этого «городка» еще не видели, потому искренне восхищались моей стрельбой. В принципе, а чем пальба по бедному зверью лучше? Тебе подводят его под «насест» или вышку. В чем доблесть?
Заменив на драйве еще один магазин, вколачиваю «дуплетом» две пули в лоб ухмыляющемуся ковбою. Затем приседаю и добиваю по «бегущему гангстеру» метрах в тридцати. Стоящий рядом «дежурный» флегматично объявляет:
— Все цели поражены. Стрельба дробится.
Ну, Леонид Ильич, уел! — вставший неподалеку Подгорный искренне хлопает в ладоши. Доволен своим постом донельзя. Все приезжающие зарубежные делегации я свалил на него. Все легче. А ему уважение.
Кириленко поддакивает:
— Азартно. Надо будет попробовать.
Я с интересом оглядываюсь на него:
— Пистолет есть?
— У нас же у всех по рангу. Правда, не такой модный, как у тебя.
Я гордо вынимаю из Вальтера магазин и передергиваю затвор, чтобы случайная пуля не осталась.
— Подарок! Ну что, товарищи, считаю, что обед мы заслужили!
Вчера самые заядлые охотники выезжали на птицу, потому у нас сегодня дичь. Густой суп, жаркое и отдельно различная рыбешка. Я налегаю на последнюю. Под еду отлично зашло спиртное. Лишь Суслов с гримасой отказался. Но много себе не позволили, впереди серьёзный разговор. Гостиную сделали по уму. Можно передвинуть мягкие диванчики и кресла по вкусу. Из большого окна мягко льется свет, погода наладилась и даже иногда выглядывает солнышко. Пахнет весной! У нас же тут ненастье. Все напряглись, как будто их запор одолел. Собрались все приглашенные кроме Щербицкого, застрял по причине нелетной погоды в Киеве. Но мы с ним еще переговорим накануне заседания. В ожидании поста Первого на Украине он сговорчив.