Генеральный попаданец
Шрифт:
ПЕЛЬШЕ. Тов. Кириленко правильно ставит вопрос. Проект постановления подготовлен формально. Такое решение мало что даст.
КИРИЛЕНКО. Речь идёт именно о том, чтобы возложить ответственность за идейное содержание на редакторов, на редакционные коллегии, на коммунистов, которые работают там. Что касается Главлита, то он должен нести ответственность за сохранение государственной и партийной тайны в печати.
ПЕЛЬШЕ. Необходимо в решении затронуть также вопрос о работе творческих союзов. Они нередко проводят различного рода творческие вечера, приглашают докладчиков, но всё это делается бесконтрольно. Часто они копаются в мелочах быта. Вообще вопрос о кадрах в органах печати и издательствах заслуживает большего внимания. Я считаю, что
Строчки дневника Луганского писателя фронтовика за 1967 год:
'В Союзе писателей Украины обстановка мрачная, неясная и неприятная. Некоторые называют молодых людей «нациками» и «бандеровцами». А сами «нацики» этого будто и не замечают. Внешне все кажется устоявшимся и бесспорным. Но в глубине — бурлит, ненавидит и живет непримиримой жизнью. Съезд, конечно, ничего не разрешил, а только обострил противоречия, обиды, и бесконечные споры. Но в какой-то мере сторонники крайних мер в «национальном освобождении» почувствовали себя стесненно. Меньше стало появляться безответственных речей, меньше акций, похожих на акции секретарей Центральной Рады, а не секретарей Союза. Дело в далеко простирающихся путях политических устремлений. Дело даже в возвеличивании нации, очень сходном с нацистской идеологией. Я не уверен, что к такому возвеличиванию не склонны первые лица в самом Союзе. И вот это очень печально…
Когда-то принадлежность к партии позволяла войти в дом самых близких. Теперь еще принадлежность к нации и определенной националистической идее собирает самых близких. Моих русских в Союз писателей в Киеве не принимают… Увы, в моем отделении Союза писателей фактически два отделения. И в Союзе писателей Украины найдется достаточно таких, которые молча проголосуют против приема в Союз «их одного русского». Наличествует страх перед сидящими в тени, как будто страх перед мафией. Ящик с двойным дном. Мальчик начинает рано узнавать требования тех, кто страстно пишет об интернационализме, а у себя дома строит хоромы национальной ограниченности'
Что еще можно к этому добавить? Вот они корни будущих Майданов и раскола с единокровным русским миром. Потому политическое украинство надо давить на корню. В моем будущем Украина развивалась именно так, как это было запрограммировано во времена рыночной реставрации девяностых. Сформированная в эти годы экономическая система была целиком построена на эксплуатации общественных богатств, накопленных в советский период. Наиболее ценные активы государственной собственности прямо на глазах уходили в частные руки будущих олигархов, а постоянно беднеющее государство постепенно сбрасывало с себя непосильный груз социальных гарантий советского времени. Новая экономическая и политическая реальность с неизбежностью создавала соответствующую идеологическую надстройку.
Ее основой явился характерный в целом для Восточной Европы синтез рыночного фундаментализма, антикоммунизма и национализма, густо приправленный цивилизационными мифами и националистическими предрассудками. Эта крайне правая по своей сути идеология и составила генеральную линию государственной пропаганды, и в итоге стала настоящей гражданской религией новой украинской интеллигенции — в широком спектре от откровенных нацистов до проевропейских умеренных либералов. И она вполне доказала свою эффективность в смысле политического господства над жестоко пострадавшим от «реформ» обществом, достигнув апогея своего развития после Майдана незалежности.
По мере углубления кризиса, на этапе истощения оставшихся от советской эпохи ресурсов, националистическая идеология оставалась последней возможностью удерживать в послушании стремительно беднеющие массы, зачастую используя их протест в собственных политических целях. Пещерный антикоммунизм фактически лишил Украину надежды на человечную, социалистическую альтернативу либерализму.
Что же касается окраинской национальной интеллигенции, то она видела в «западном мире» сказочный Авалон — царство справедливости и прогресса, по пути которого должна пойти Украина. А всякая критика глобальной системы капитализма, любые попытки указать на ее противоречия и проблемы, сразу отбрасывались как измышления коммунистической пропаганды. Эта простодушная идеализация новой версии «старшего брата» сыграла в итоге с украинцами злую шутку. Провинциальные украинские интеллектуалы принимали мировую историю исключительно в ее неолиберальной трактовке. Даже попав в капкан хаоса, их упоротые умы не изменили нарратив ни на йоту. Полная деградация интеллекта!
В итоге национально ориентированная либеральная интеллигенция, которая в других странах зачастую выступает агентом борьбы за демократические права, почти не отличается по своим взглядам от ультраправых, послушно перенимая у них идеологию национализма и милитаризма. Богатейшая республика Советского Союза за неполные тридцать лет превратилась в самую бедную страну континента, с деиндустриализованной экономикой, разрушенной инфраструктурой, стагнирующим образованием и полностью деградировавшей социальной сферой.
«Ужасный конец в формате ужаса без конца».
Они не ведают своего ужасного будущего! А мне что прикажете с этим делать? Не могу же я на трибуне заявить, что вы все просрете до талого!
Глава 6
Размышлязмы старого пердуна. 18 февраля 1965 года. Подмосковье
Покидаю Старую площадь и прошу охрану везти меня через город кругом. Хочу посмотреть Москву шестидесятых. Уж больно она отличается даже от той, что мой реципиент оставил к концу правления. Практически два разных города. Ребята несколько растеряны и просят некоторое время для подготовки. Недовольно оборачиваюсь и роняю:
— Вы считаете, что в центре страны я нахожусь в опасности? После почти пятидесяти лет советской власти?
Видимо, мой тон, именно мой, а не Брежневский подействовал. Я всегда умел в некоторые моменты быть острым. Чуть опосля немного смягчаю обстановку:
— Ничего, и на светофоре постоим. Чай не баре!
Рябенко лишь качает головой и садится со мной в машину.
То ли погода тому виной, то ли не мажорное настроение. Но Москва шестьдесят пятого категорически мне не понравилась. В центре много старья, неуютного и неряшливого. Множество узких проулков, ведуших непонятно куда. К чему жалеть все эти дворянские и купеческие развалины? Они придают замызганный вид столице огромного государства. Оставить лишь ценные исторические памятники, остальное безжалостно под снос! Где же светлая Москва из фильма «Я шагаю по Москве»? Или мне нужно пройтись пешком и с опытным экскурсоводом? Так хрен дадут. Очередной минус всевластия. Хотя Багдадский халиф мог, а я чего? Оставляю идею на потом. Все равно нужно посоветоваться с архитекторами и специалистами. Но однозначно одно — проспекты надо расширять под будущий автотранспортный поток, промзоны уменьшать. Промышленные предприятия — это постоянный приток лимиты. Столица и так задыхается от нуждающихся в жилье, а в будущем превратится в клоаку, сложную для выживания. Все в сад, то есть область. Мини-города будущего, вот на что потом будут равняться регионы. Лезу в карман за записной книжкой, ловлю взгляд начальника охраны и машу рукой: