Генеральный попаданец
Шрифт:
Поэтому вчера я взял бедного Кекконена в оборот и подробно выпытывал неизвестные широкому кругу тайны финской экономики. Правда, пришлось с ним слегонца выпить, за что потом прилетело от Виктории Петровны. НО я же опытный перец, сначала пару бутербродов с семгой и масло, без хлеба. А уже потом водочки. Чухонец поначалу держался, но быстро «потух». Громыко лишь неодобрительно покачал головой. Я расторопно разрядил обстановку, сославшись на некие задумки и, зарядив Косыгина заковыристыми задачами в области микроэлектроники. И вот тогда поймал на себе предельно внимательный взгляд Андрея Андреевича. Разгадал, что я не шуткую, а веду некую потаенную игру. Значит, фигуру Премьера точно стоит держать в поле зрения!
Куда это годится?
27 февраля в ГДР на Лейпцигскую ярмарку уезжает Косыгин. Надо обязательно успеть переговорить с ним. Только уже сомневаюсь, что получится. 3 марта в Москве открывается второй съезд писателей России. Придется сидеть в Президиуме. Надо обязательно запланировать встречи в кулуарах и познакомиться с важными для меня людьми. Только вот не знаю, буду ли те там. Михалков и Соболев с литературными генералами мне неинтересны. Шолохов другое дело. Кстати, закончил он «Они сражались за Родину»? Насколько помню, там случились некоторые проблемы с цензурой и печатью. Как можно такой талантище зажимать? Делаю пометку в «текущем» блокноте. И фильм выйдет раньше, после моего совета Бондарчуку деваться тому будет некуда. И Шукшина туда обязательно! Размышляю и делаю пометку рядом — загнать того на обследование!
5 марта Президиум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза дает в Кремле обед в честь участников проходящей в Москве Консультативной встречи коммунистических и рабочих партий. Что они там за пять дней порешают? Хотелось бы подробностей. 10 марта мне принимать секретаря ЦК МНРП, первого заместителя Председателя Совета Министров Монгольской Народной Республики Д. Моломжамца. 12 марта принимаю Чрезвычайного и Полномочного Посла Польской Народной Республики в СССР тов. Э. Пщулкопского. 14 марта у нас выборы в Советы. 17 числа принимаю посла Афганистана.
А еще запланирован прямой эфир с экипажем «Восхода 2». Подожди, там же будет Леонов и первый осуществленный выход человека в космос! В какое насыщенное событиями время я попал! Это знаковое событие надо обязательно как можно более выгодно подать в общемировой прессе. Пригласить представителей основных СМИ, устроить пресс-конференцию. Показать мировому сообществу неоспоримое преимущество СССР к космической гонке. Так, Королев! Как обухом по голове. Он же умрет меньше чем через год! К Чазову на обследование немедленно и серьезный разговор о Лунной программе. Нет, подожди, у него был рак, и об этом узнали на операционном столе. И спасти не смогли. Жутеое стечение обстоятельств. Но все равно в лучшую клинику страны. Он мне дороже всех секретарей ЦК. Да и на космос у меня есть серьезные виды. Надеюсь, наш гений меня поймет.
Но что, черт побери, делать с постоянной рутиной? С тоской взираю на груды неподписанных бумаг. Решения, постановления, меморандумы, приветственные телеграммы. Все они требуют моей подписи. Голос внутри ехидно нашептывает: А что ты хотел? Тяжела шапка Мономаха!
Через полчаса прошу чай и всех помощников к себе. Цуканов, Александров-Агентов и Голиков дисциплинированно явились в кабинет. Последний со мной, то есть Ильичом с 1954 года. По распределению обязанностей Виктор Голиков ведал сельским хозяйством и идеологией. Но главным образом он был личным помощником Брежнева, следил за тем, что и как пишут о Леониде Ильиче. Вот и вчера с утра представил мне сводки из прессы. Старшим в этой троице неформально считался Цуканов. С него и начал:
— Знаете, не дело, Георгий Эммануилович, столько мелочей перекладывать на Первого.
Помощник вспыхнул:
—
Останавливаю его жестом:
— Я понимаю, что так сложилось. Но мне очень бы хотелось, чтобы вы с товарищем Черненко как-то отрегулировали вопрос с документооборотом. Первый секретарь ЦК КПСС вам не диспетчер. Он должен заниматься стратегией, а не тактикой. Улавливаете?
Замечаю в глазах помощников странное выражение. Как будто видят меня с иной стороны. А так и есть! Это наш первый серьезный разговор после моего «попадания» и этих молодцев впереди ждут как приятные, так и нелюбезные сюрпризы. Мне все равно, что они будут думать о закидонах «Ильича»
Наконец, Цуканов «отвисает»:
— Что от нас требуется, Леонид Ильич?
— Во-первых, — загибаю пальцы, — провести ревизии документооборота, что проходит через Орготдел. Текучку безжалостно раскидывать по отделам ЦК, министерствам и ведомствам. Принимать у себя только согласованные документы. Все приготовления проводить до меня. Понимаю, — вижу огонек в глазах Александрова, — есть моменты, когда важна скорость принятия решения. Так вот, ваша задача: научиться их различать с обыденной текучкой. И действительно важные решения обсуждать со мной заранее. Особенно это касается внешней политики. По некоторым моментам мне будет необходимо запрашивать мнение МИДа, Совета Министров и даже разведки. Мы при Хрущеве упустили серьезность международной политики. Болтались, как дерьмо в проруби. А на носу переворот в Доминикане, Алжире и война между Индией и Пакистаном. Отличный повод влезть и потоптаться! А что имеем на сей час? Америка уже вовсю вколачивает Вьетнам в «каменный век», а мы только приступили к противодействию их агрессии. Косыгин к немцам на переговоры уезжает, а у меня ни докладной записки и вообще никаких материалов, о чем он там беседовать собрался. Куда это годится?
«Тире», так за глаза называли помощник по международным делам, прячет глаза. Его понять можно. Ильич ранее не особо интересовался внешней политикой. Александров-Агентов в будущем как-то похвастался в приступе откровенности, что это именно он «создал этого человека ». Ему с солидным университетским образованием, знающему пять языков, любящему поэзию будто бы приходилось повседневно иметь дело с ограниченным, малокультурным боссом, 'тыкающим 'ему. Странно так отзываться о человек, знающем многих поэтов наизусть. Но в политике железная хватка и чуйка зачастую важнее высокоразвитого интеллекта. Сейчас ситуация и вовсе иная. Не факт, что его возможности меня удовлетворят. Необходим целый пул консультантов. Но это уж в Кремле.
— Леонид Ильич, все будет. Я тут же поеду к Косыгину.
— Правильно, — степенно киваю, делаю глоток душистого чая и благосклонно улыбаюсь. Морозный лом в спинах моих помощников чуть оттаивает. — Но впредь прошу не затягивать. Задача всем на ближайший месяц устаканить документооборот и задуматься над вопросом бюрократизации административного механизма.
Цуканов подает голос:
— Нам и это рассчитывать?
— Нет. Но понять суть процесса от принятия решения в ЦК до его исполнения на местах не помешало бы. Иначе мы потонем в бумажках согласованиях и телефонных разговорах. Так ли необходима моя подпись на всех документах? Это принижает роль Первого и перекладывает на него излишние обязанности.
Затем внезапно вспоминаю, что Ильич и сам зачастую был виноват в заедавшей его текучке. Он был общительным человеком, заводил много связей и друзей. А друзья спешили воспользоваться таким положением. Письма, звонки, встречи. Да и сам Брежнев любил позвонить в обкомы и проводит в незначительных разговорах и встречах довольно много времени. Я нахмурился, как бы с этим совладать? Помощники воспринимают изменение настроения на свой счет и замирают. Ничего, впредь полезно будет!
— Виктор Андреевич, найдите ответственного со стороны Совмина, кто готовит предложения по реформе сельского хозяйства. У нас важный пленум на носу, мне доклад зачитывать, а у меня еще муха не жужжала.