Генеральный попаданец
Шрифт:
— Потанцуем?
И начинаю вести в ритме танца. Как раз патефон заиграл вальс. Тут уже главное — партнершу крепко держать и направлять. И ощущать, как она движется. Не нами заведено, но истинно. Если дама танцует легко и отдается твоей власти, то и в постели будет хороша.
Тамара, Тома, Томочка. Какая ты была прелесть! От одного голоса и мягкой, многообещающей улыбки мгновенно сходил с ума. У меня кровь при редких встречах бурлит, ты за меня переживаешь. Ведь зачастую на войне по самому
Или как в районе Федотовки, когда на нас поперли немецкие танки, и в атаку пошла целая рота фрицев. А станкачи труса сыграли. Такое бывает иногда. Даже опытные люди временами теряются и зачастую погибают. Пришлось выписать пулеметному расчету крепких звиздюлей, чтобы привести в чувство. Это война! Отбились, заставив фашистов захлебнуться собственной кровью. Зато после горячки боев в городе меня всегда ждал таз с горячей водой и не менее горячие ласки. Ловкие ручки штопали порванное обмундирование.
Где-то сжало в груди. Яркая фронтовая любовь за десятки лет так никуда из памяти и не делась. Тамара, Тома, Томочка!
Чьи это, черт побери, воспоминания?! Лежу в постели, весь мокрый, прихожу в себя. Сознание как будто раздваивается. Но чем сильнее просыпаюсь, тем больше понимаю, кто я на самом деле. Не очень приятно иметь в голове чужую память, но не данном случае. Правда, она не яркая и не всегда работает. Но зато услужливо подсказала, что сейчас я пребываю в неполном здравии в Заречье. Еще в 1960 году, когда Ильич был избран Председателем Президиума Верховного Совета СССР, ему была выделена в пользование государственная дача на так называемом «объекте Заречье-6». Домик скромный, деревянный, но кабинет уютный. Не барствовали первые лица советского государства. Особенно по сравнению понятно с кем из будущего. Ничего великого не совершил, а одних резиденций в стране… Мне же дали, что положено и не больше.
«Опять мне. Не мне, а товарищу Брежневу!»
Хотя он это уже я, а я это он. Я бы не стал увязывать эти вопросы так перпендикулярно. Ха-ха!
Все утро у меня прошло в некоей прострации. Старался хоть как-то осознать случившееся. И самое главное — понять — на фига это мне нужно? Кошмар кошмаром, но если я в жуткой реальности, то инфильтрацию в здешнюю временную ткань проводить все равно необходимо.
«Ха-ха, какими красивыми словесами заговорил. Эх, где наша не пропадала!»
Довольно бодренько поднялся, посетил санузел, где даже смог самостоятельно побриться. Бритва у Ильича хорошая. Это позже его будет брить специальный парикмахер, когда руки начнут трястись. Слегка запутался в выборе парфюма. Это ж сколько у Ильича одеколонов и туалетной воды! Иронично гляжу в зеркало:
— Ну здорова что ли, Бровастый!
Снова навалился страх: что же я творю?! Тикать треба, хлопче!
И снова тычок в спину слева: хорошо кочевряжиться! Каждому овощу свой срок. Рука сама тянется к одеколону. Настоящий Ильич во мне действует.
Вдобавок надо не забыть использовать выложенные заранее медиками баночки с подписями по назначению. Об этом меня сразу после подъема прикрепленный уведомил. Ничего смешного, даже правитель
В проеме двери показалось знакомое лицо с твердым подбородком. Услужливая память подсказывает, что это Александр Яковлевич Рябенко. Начальник моей… то есть товарища Брежнева охраны. Человек надежный и преданный. Память настоящего Ильича услужливо подсказала, что когда мы несколько месяцев назад сместили Никиту и приехали в квартиру в 26-м доме по Кутузовскому проспекту, я попросил Рябенко:
«Саша, возьми автомат, побудь здесь ночью…».
Не знал, что дом уже оцеплен и усиленно охраняется милицией. И Александр тут же согласился. Будет со мной, то есть Леонидом до конца. В Союзе так устроено, что если вылетаешь из обоймы, то автоматически лишаешься очень многого. С одной стороны, заставляет быть преданным, с другой… На хрен такая пенсия!
На его немой вопрос во взгляде развожу руками. Мол, вот оно как! Начальник охраны ободряюще улыбается. В первый раз мы встретились с ним еще до войны, когда двадцатилетний Александра Рябенко назначили водителем завотделом Днепропетровского обкома партии Леонида Ильича Брежнева. Три года мы проработали вместе, а в 1941-м нас разлучила война. Вспомнил о нем уже после победы в разговоре с генералом Грушевым. С тех пор не расстаемся. Потому что ближе к себе надо держать не умных, а верных.
— Придется сдаться! Но все к лучшему.
Мой бодрый вид и настроение тут же отзываются дружеской улыбкой. Не этом ли секрет политического долголетия Ильича? В ближнем кругу оставались лишь верные и привязанные к семье люди. Правда, стране это позже аукнулось. Шлюх в борделе и то постоянно меняют. Как сказал бы когнитивный интеллигент — меня переполняют эмоции!
Спускаемся вниз в небольшую столовую. Там уже хлопочет Виктория Петровна. Откуда я знаю, что она любит готовить сама, несмотря на присутствие повара и буфетчицы? Снова пронзительно ощущаю себя не в своей тарелке. И дом не мой, и жена не моя. Какого рожна я тут делаю? Как там у попаданцев в книгах так легко получается? Прибыли на туеву хучу лет в прошлое и тут же начинают осмысленно действовать. Мир спасать или себя любимых устраивать. А мне, что прикажете делать?! Угораздило же попасть в тело самого влиятельного человека на Земле. Никогда Ильич, да и я не был скромным. Вот и закономерный итог. Хочешь не хочешь, а меняй ход истории целой планеты.
«Ну спасибо тебе, Петя! Удружил!»
— Ты кушай, Лёня. Я сварила, как доктор посоветовал, кашку на воде.
За столом я немногословен. Витя, так Ильич привык ласково называть жену, смотрит на меня пристально. Дом на ней держится, как и семья. Не раз доказывала эта хмурая женщина эту старую истину и не всегда творила добро лаской. Не торопясь, впихиваю в себя безвкусную размазню и раздумываю. Как удачно приключилась болезнь во время переноса сознания. Есть возможность взять тайм-аут или вовсе свалить отсюда куда подальше. А что? Я никому и ничего не должен! И опыта управления страной у меня нет. В этот момент меня внезапно кто-то толкает в бочину. Чуть ложку не уронил.