Генеральша и её куклы
Шрифт:
— Наконец-то, наконец-то…
Руся молчала.
Он отстранился, посмотрел внимательно:
— С тобой все в порядке?
Она кивнула.
— Что ты здесь делаешь? Мы чуть с ума не сошли все…
Она отвернулась, вздохнула.
— Ладно, не хочешь, не говори, поедем отсюда, дома все расскажешь.
Руся покачала головой.
— Что? Не поедешь? Ты хочешь здесь остаться?
Она кивнула.
— Ты… что… бросила нас?
Она замотала головой.
— Тогда
Руся заплакала.
В. В. усадил её на кровать, она не сопротивлялась, на лице её, ещё несколько минут назад безмятежно–счастливом, застыла теперь гримаса отчаяния, и видно было, что в ней борются сейчас две силы: одна, такая естественная, толкает её броситься на шею мужу и уехать с ним, а другая, непонятная пока В. В., удерживает её в этой келье, в этом упрямом молчании.
Раздался негромкий стук, и вошла матушка Гаврилия.
— Что вы с ней сделали? – грозно спросил у неё В. В. – Почему она такая?
Матушка посмотрела на Русю:
— Могу я сказать?
Та кивнула.
— Пойдёмте, я вам всё объясню, пусть она успокоится.
«Какого чёрта!» – хотелось крикнуть В. В., но он послушно вышел за матушкой, однако, дальше крыльца не пошёл, боясь потерять Русю из виду, боясь, что она опять куда-нибудь исчезнет. Тут, у крыльца, он узнал, что Руся, оказывается, дала обет молчания.
В другое время, услышав такие слова, он бы только рассмеялся: кто? Руся? обет молчания? Да она и полчаса не выдержит, чтобы не поговорить! Бывало, поссорятся из-за какой-нибудь мелочи, надуются друг на друга и разойдутся по углам, и Руся скажет: все, я с тобой не разговариваю! Но проходит полчаса, от силы час, и она уже идёт и смеётся и говорит: я больше не могу, давай мириться!
Но сейчас он не у себя дома, на диване, и Руся не в соседней комнате, кругом лес, позади – монастырь недостроенный и церковь, а здесь, на берегу реки – чужой дом и незнакомая молодая женщина, называющая себя матушкой… Если уж занесло сюда сначала Русю, а потом и его, то ничему удивляться не приходится. Обет так обет, после будем разбираться, почему и зачем.
— И давно она молчит?
— С воскресенья, мы только вечером немного поговорили, чаю вместе попили, а наутро она уже все, замолчала… Вы меня не узнали… ведь не узнали? А я вас помню. Я ещё маленькая была, когда вы стали к тёте Русе приходить. Я – Вера Пономарева, помните?
Тут только В. В. разглядел в матушке Гаврилии застенчивую и тихую дочку соседки по старой Русиной квартире.
— Так это вы её сюда заманили? Зачем?
— Нет, что вы, она сама, сама. Она хотела в монастыре пожить, да не положено это. А сюда как пришла, сразу сказала: какое место замечательное,
— А вы можете с неё этот обет снять?
Вера покачала головой.
— Знаете что? Не терзайте её, пусть у меня поживёт, я за ней присмотрю, ничего плохого с ней здесь не случится. Она ведь и просилась недельки на две всего, вот и пусть. Потом приедете за ней.
Возможно, она права. Но и его надо понять. После всего, что он пережил за последние дни…
— Нет, — отрезал В. В., — я её здесь не оставлю. Хочет молчать, пусть молчит, только не здесь, дома. Спасибо вам, но мы как-нибудь сами разберёмся.
Руся сидела на кровати в той же позе, в которой он её оставил. Он подошёл, снял с неё косынку, погладил по коротко стриженным волосам, сел рядом. В молчании они просидели довольно долго, уже стало смеркаться за окном.
Наконец она встала, достала из ящика стола листок бумаги и что-то написала на нём. В. В., наклонившись к столу, прочитал:
«Я всех вас люблю и скоро к вам вернусь».
Его задело это «всех», ну, да ладно. Он поцеловал её и вышел.
На обратном пути вместе с Ваней они заглянули в новый храм, Ваня поставил свечи Богородице, а В. В. спросил батюшку и молча отдал ему все деньги, которые были у него в портмоне.
…Руся провела в лесу, вблизи монастыря, в полном молчании целый месяц. В. В. забрал её домой в конце октября, когда в Старой поляне уже шли сплошные дожди. Вместе они заехали к кукольному мастеру. Он вынес им голую, улыбающуюся куклу. Руся завернула её в свою накидку и прижала к себе, как ребёнка. Из второго лица мастер сделал маску и повесил её на стену. Руся даже не глянула в ту сторону.
К возвращению её дом был пуст, никаких гостей, никаких родственников. Аннушку с Костей В. В. уволил и отправил домой, на Украину. Убирать пока приходила раз в неделю какая-то молодая девочка. Переночевав в доме одну ночь, они улетели в Москву. В аэропорту их провожал только новый заместитель мэра по вопросам безопасноcти Л. А. Захаров. Дома, на Кутузовском, с нетерпением ждали сын с невесткой. Мируся была тиха, спокойна, говорила мало, смотрела на всех с любовью и видно было, что соскучилась.
Вскоре после её возвращения, в канун дня ракетных войск и артиллерии, невестка родила здоровую, красивую девочку.
2004 г.