Гениталии истины
Шрифт:
Утром сорок лет назад
было очень тихо.
Все тогда уж знали,
что война пришла.
А теперь нам хорошо:
солнце в целом свете!
И теперь никто не хочет,
чтобы повторилась та война.
Тем временем военная машина ГДР остановилась на бензозаправке.
43.
«Здравствуйте,
Девушка, как водится, весьма обаятельно испугалась и по гражданской привычке предложила было продемонстрировать им свой паспорт.
«Вы нас, верно, с кем-то путаете, дамочка. – ответили ей. – Мы, видите ли, не менты. Мы – потомки фашистов! Впрочем, продемонстрировать Вам придётся многое». И с этими словами они ввели Настеньку в «кабинет».
Там семеро дюжих солдат обступили девушку и, как по команде, принялись поцокивать языками. Настенька, пытаясь обратить всё в шутку, попыталась блядски хихикнуть и спросила, широко улыбнувшись:
– Ну и что я теперь должна делать? Научите меня, добрые гномы!
– Для начала ты должна медленно и красиво раздеться! – сказал наиболее рыжий фашистский потомок.
– Да-да! – подхватил чуть менее рыжий, и глаза его наполнились похотливою поволокой, – А потом ты ляжешь на этот письменный стол и кончишь вот от этой бутылки! – и он извлёк из-за пазухи двухлитровую «кока-колу».
– Если ты не кончишь – мы тебя расстреляем, красотка! – восторженно взвизгнул каштановый немец с поперечной залысиной.
Настенька тяжело вздохнула и постепенно сделала почти всё, что ей приказали. Проблема возникла лишь с тем, чтобы кончить от пластиковой бутылки. Она уже приготовилась к расстрелу, но тут на помощь ей пришёл самый рыжий. Он вставил ей в анус свой голубой резиновый член и тогда, от всепоглощающей жалости к себе, девушка сначала горько заплакала, а потом и вовсе взорвалась небывалым по силе оргазмом.
Потомки фашистов одновременно с ней выпустили пар себе в ладошки, и встали в очередь за истинным коитусом.
Уже ближе к шести утра немец-брюнет связался по рации со штабом и усталым голосом доложил: «Товарищ Паулюс! Четвёртая рота успешно овладела своей первой женщиной безусловного противника! Докладывал лейтенант Зигфрид!».
В это время добротно отлюбленная во все отверстия Настенька уже крепко спала. Она заснула в ту же секунду, когда из неё вышел последний, трёхсот тридцать третий, немецкий резиновый член.
Сначала ей приснился песок, а потом – первобытная свадьба.
44.
«Да-а, не то, чтоб получилось красиво! Война уже началась, а военная тайна по-прежнему открыта лишь мне. Так ведь они нас совсем завоюют, и Парасолька так и не спасёт наш горестный мир! А ведь всего-то и надо – поцеловать свастику! Вот только я это знаю, а он ведь нет! И ведь не скажешь уже об этом – сразу спросит, что ж раньше молчал, а оправданий-то нет. Да, печальственно получилось. Нехорошо. А всё проблема выбора вариантов! ТО есть выходит, что опять Тяпа во всём виновата. И зачем я связался с ней? Секс давно уж не тот, мозг мне компостирует перманентно,
Когда в окно спальни странным образом медленно залетел гаубичный снаряд и начал летать по комнате, словно гигантская навозная муха, он как раз почувствовал, что скоро заснёт. Поэтому сперва ему показалось, что это сон. Однако снаряд подлетел прямо к его уху и даже попытался сорвать с них с Тяпой одеяло.
«Ты, б…, сука, нах, – шёпотом закричал Мишутка, – я к тебе обращаюсь! Пошёл на… отсюда! Я дважды повторять не стану!» И он даже погрозил в напряжённой темноте своим косматым плюшевым кулаком. В ответ на это снаряд бесшумно, но едко пукнул и улетел на кухню, где выпорхнул в открытую форточку. А через несколько секунд в некотором отдалении раздался тяжёлый взрыв. Это взлетело на воздух здание Андрюшиного детского сада.
Тяпа открыла свои обезьяньи глазки и беззащитно вскрикнув спросила:
– Мими, что это? Что это было, Мими?
– Спи, спи. Всё хорошо. – успокоил её медвежонок и переместил лапку в обезьянью промежность.
45.
Наташа молча дрожала от страха у Вани под одеялом. Поскольку Наташа была маленькая, а одеяло большое, она чувствовала себя под ним, словно под куполом страшного цирка. Ваня тоже молчал и знай себе медленно водил свои правым указательным пальцем у неё между ног.
Несмотря на то, что его детский пальчик был размером с гимнастическое бревно, Наташа к своему изумлению вдруг поняла, что ей это нравится. А когда Ваня легонько щёлкнул свою тётушку по левой сиське, она и вовсе почувствовала, что ещё немного и к ней подкатит оргазм. Поскольку вагина у тёти Наташи располагалась строго в центре промежности, кожная складка между первой и второй фалангами пальца её племянника, которым он упорно водил у неё между ног, буквально сводила её с ума и будоражила воображение её набухшего животной похотью клитора.
«Ну что, взрослая сучка, вот ты и попалась!, – прошептал мальчик и, вспомнив очередное кино про жестокосердых белобандитов, добавил, – Я сейчас на части тебя разорву, моя козочка!» «Своими козочками» величал своих глубоко бесправных жён какой-то доморощенный бай во вчерашнем фильме про установление Советской власти в Средней Азии. В ответ на его слова Наташа тихо застонала от накатившего болезненного удовольствия.
Одна часть её души, души взрослой женщины, ненавидела другую, душу развратной девки без возраста, которая буквально купалась в волнах этого сладкого унижения. «Сучка! Тварь! Сволочь! Скотина! Собака страшная!» – шептал разгорячённый малыш.