Гениталии истины
Шрифт:
– Может нам эту тайну продать, а? – предложила Тяпа. – Вот сам подумай. Мы знаем, а они – нет. При этом нам это знание, как собаке пятая нога, а они б все за него удавились.
– Продать-то, конечно, можно, но тогда уж задорого. – задумчиво произнёс медвежонок.
– Само собой.
– Так задорого, что это бы в корне изменило нашу жизнь. Но готовы ли мы с тобой к таким резким переменам? А тайна-то эта стоит столько, что перемены могут быть только резкими.
– Опять философствуешь? – едко спросила Тяпа и смерила Мишутку уничтожающим взглядом.
– Да нет, вот ты сама подумай! Что ты будешь делать
– Да с какой с такой?
– Да с такой, которую нам за эту тайну государство отвалит!
– Ну не знаю! Я, например, могла бы купить себе замок на острове и управлять с него всеми жизненными процессами в мире.
– Нет, ну столько денег нам, конечно, никто не даст. Хотя бы потому, что столько у них просто нет. Если б у них было столько денег, ГДР вообще можно было бы запретить, и никакие бордовые кнопки, равно как и люки в танках, никого бы не интересовали.
– То есть, ты хочешь просто так что ли им всё рассказать? – перебила его Тяпа.
– Ну-у, – уклончиво загундосил Мишутка, – в какой-то степени, это наш гражданский долг, на минуточку.
– На минуточку там, или на час, на недельку – это я всё и без тебя понимаю, а обо мне ты подумал? О том, что я одна ребёнка воспитываю, в однокомнатной квартире его выращиваю и курю из-за этого только на кухне, и не шесть сигарет в час, как мне бы того хотелось, а максимум две! А ведь я взрослая обезьяна-девочка, и по идее, уже давно имею моральное право поступать так, как мне хочется!
– А ты встань в очередь на улучшение жилищных условий! Проблема-то! – лениво возразил медвежонок.
– Да стою я в такой очереди! Сколько себя помню, стою! Тебе хорошо говорить. Я понимаю. Ты – медведь. Холостой, к тому же! Живёшь в своё удовольствие; на траве не экономишь небось, чтоб железную дорогу сынишке купить!
Мишутка хотел было что-то сказать в своё оправдание, но в последний момент решил смолчать, выпустив вместо этого две густые струйки дыма сквозь свои мохнатые ноздри. На мгновение он почувствовал себя этаким космическим кораблём на старте, который вот-вот оторвётся от земли, оставив далеко внизу всех этих тяп, парасолек, андрюш и скамеечку.
– Ну что молчишь-то? – спросила Тяпа.
– Думаю… – ответил Мишутка, не преминув сделать вид, что загадочно улыбается.
– Ну, и надумал что-нибудь?
– Знаешь что, – вдруг воскликнул он, будто внезапно понял что-то по-настоящему важное, – давай-ка подождём, пока начнётся война! А там, в зависимости от того, как будут развиваться события, посмотрим и ещё подумаем, как продавать, почём и, главное, кому… О, как!
Несколько секунд Тяпа молчала, будто поражённая глубиной его мужского ума. Потом внезапно поцеловала его в губы. «Какой же ты у меня всё-таки умный!» – прошептала она между четвёртым и вторым поцелуем, для чего специально на секунду высвободила язык из его большого властного рта. Так они стали предателями.
36.
«Эйлер, вы меня поняли?» – второй день звучал в ушах экстрасенса вопрос Гитлера. Он ещё спрашивает! Да Эйлер понял Гитлера ещё раньше, чем тот родился на свет! «Поняли!» Да, надо как-то выпутываться. Понял ли он его? Конечно, понял!
Гораздо больше экстрасенса обеспокоила фраза, брошенная Гитлером как бы вскользь уже в момент их прощального рукопожатия. «Ведь
Обо всём этом и думал экстрасенс Эйлер по дороге к своему особнячку, расположенному в сосновом лесочке в Северном Подберлинье. Нет, конечно, как истинного мага, то обстоятельство, что за его запретное удовольствие придётся расплачиваться совершенно невинному человеку, не смущало его нисколько. Уж кому-кому, а ему-то было известно, что Смерть, равно как и Жизнь, являются всего лишь грамотно поставленными трюками в кукольном театре Вселенной, и потому страдания и удовольствия не имеют никакого значения, а справедливость, как таковая, - это то же, что адаптированное для школьников издание Франсуа Рабле, то есть максимально упрощённая картина мира, оригинальный вариант коей доступен лишь для понимания экстрасенсов.
И тем не менее, что-то его глодало. Какой-то такой сиреневый червячок. Ведь для того, чтобы Бригитта поняла, почему это ей так необходимо стать душою штанов Пиночета, а своё ещё, в сущности, молодое тело отдать какой-то Фортуне, ей пришлось бы это вполне объяснить, для чего потребовалась бы жёсткая система таких аргументов, которые бы выглядели таковыми именно в её глазах! Да, конечно, можно было бы активизировать столь развитое в ней жертвенное начало, но… Но… для этого необходимо было бы настолько вдохновенно с ней переспать, насколько он был способен лишь на первом свидании. Эх, как жаль, что он спалил свой кабинет! Ведь если б машина времени не сгорела вместе с прежним телом Фортуны, он мог бы вернуться в тот самый день их первого, ещё добрачного, соития и запрограммировать Бригитту на то, что через несколько лет ей придётся спасти репутацию своего супруга ценой собственной жизни. А теперь – нет. Поздно! К обеду хороша ложка! Здесь помогает только энергия первого соития! Стоп! А что, если…
Эйлер остановил машину, сделал три глубоких вдоха и выдоха и… набрал номер фрау Марты.
– Да. – сказала Марта.
37.
«Я же тебе сто раз говорила, – начала отчитывать Ваню бабушка, – не рой ямы! Плохая примета! Ищи свою куклу! Куда ты её задевал? Ищи теперь!»
– Я ищу, – оправдывался Ваня, чуть не плача, – Я её уже полчаса ищу! Её снегом завалило!» И он снова запустил руку по плечо в узкую лунку, вырытую им в огромном сугробе пластмассовым красным совком.
– А зачем ты пупса-то туда положил? – возмущалась Мария Анатольевна.
– Я не знаю! Я играл, что она спелеолог!
– Кто?
– Исследователь пещер. Я нечаянно! Я нечаянно рукой на край наступил, и её снегом завалило! И теперь никак найти не могу!
– Её немедленно надо найти! Сколько раз я тебе говорила, бестолочь ты этакая, не рой ямы!
– Бабушка, ну я не хотел! Я уже всё обыскал! Она как сквозь землю провалилась! Я не знаю, куда она могла деться! А что за примета?