Гений из Гусляра (Сборник)
Шрифт:
– Вы к кому? – спросила Лукерья, но мужчина не ответил и как раз перед ней свернул в палату № 6.
Лукерья рассердилась и кинулась вперед, чтобы схватить мужчину за рукав, но ее пальцы прошли сквозь материю.
Мужчина был нереальным.
Лукерья чертыхнулась, потому что не выносила никакой мистики и привидений, и решила, что перетрудилась.
Она вошла в палату и увидела, что Василий только что отдал богу душу.
Ей достаточно было взгляда, чтобы это понять.
Но мужчина-призрак обогнал ее и на секунду как бы слился с телом несчастного юноши.
Лукерья вытерла глаза, которые вдруг стали слезиться,
Василий был мертв. Безнадежно.
Она взяла его за руку – пульса нет.
Она тронула веко...
И тут Василий потянулся, поморщился от боли и сказал ясным голосом:
– Ох и надоело мне здесь лежать!
Лукерья отпустила его руку. Пульс крепчал.
– Ты что людей пугаешь? – спросила она.
– Так надо, – сказал на это молодой человек. И голос его был железным.
– Ты не вставай, – сказала Лукерья, – ты весь переломан. Забыл, что ли?
– Помню! – отрезал юноша. – Проведи меня в ординаторскую. Там ведь компьютер стоит, надо кое-что проверить.
И настолько Лукерья была растеряна от этого превращения, что собственноручно проводила Василия в ординаторскую.
3
А третий случай был совсем странный.
Байсуридзе был так стар, что английская королева Елизавета ко дню рождения присылала ему телеграммы.
Потому что в Лондоне полагали, что ему уже более ста десяти лет, хотя на самом деле ему еще не исполнилось и ста восьми. В доме престарелых им гордились, показывали филантропическим делегациям, получали под него кредиты на развитие геронтологии в Гусляре, но затем средства исчезали, хотя об этом – особый разговор.
Когда Байсуридзе Тимур Георгиевич из рода владетельных князей Колхиды впервые в жизни занемог, ухаживать за ним позвали Лукерью. Болезнь князя приключилась от сильного ветра. Во время приема южнокорейской делегации неожиданный порыв ветра вырвал легкого старичка из кресла-каталки и вознес к вершине одинокой сосны. Оттуда его доставали с помощью пожарной команды, и старик простудился, пока висел на ветке, вцепившись в нее ногтями и развеваясь, как вымпел в шторм.
Обязанности Лукерьи заключались не только в том, чтобы делать ему вливания глюкозы и кормить через пипетку, но и служить потенциальным якорем. Она как женщина массивная и весомая обязана была цепляться при ветре или сквозняке за ноги старика и держать его, чтобы он снова не улетел.
Лукерья шла в дом престарелых с утра, ее там ждали, и хоть не платили, но порой снимали кино или телепередачи. Разок ей позвонил принц Уильям из Лондона, передал привет от бабушки и просил не терять бдительности. Так что Лукерья сознательно шла на материальные потери, зато получала долю славы.
В четверг она шла в дом, как обычно, к завтраку, в восемь двадцать.
И тут ее окликнули.
Догонял Матвей Тимофеевич.
Он сильно изменился, окреп, распрямился в плечах, а в глазах появился блеск. И шагал он уверенно.
Зря надеялись родственники. Такой, как поняла Лукерья, еще всех их похоронит.
– Привет, Лушка, – сказал он. – Сходим в кино?
– Да вы чего, – ахнула Лукерья. – Как можно? Завтра наш город от злобных сплетен лопнет. А я женщина беззащитная.
– Тогда сегодня дверь не закрывай, я к тебе явлюсь с шампанским!
И притопнул словно жеребец какой-то.
Лукерью охватило отвращение, потому что она это бодрящееся тело замечательно
Она отмахнулась от выздоровевшего мертвеца и поспешила к своему дедушке.
Но мысли остались. Все-таки она была медиком, а не обывательницей.
Само существование этого мужчины было нарушением законов природы. Как и возрождение к жизни юноши Василия. Лукерья знала, что недавно произошла другая драма. Неверная возлюбленная Пальмира встретила его на улице, когда он нес домой новый компьютер, полученный им в награду на втором международном конкурсе имени Винера, и вдруг поняла, насколько была не права, изменяя такому гению. Она кинулась к нему с уговорами, но ничего из этого не вышло. Василий ее даже не заметил. Тогда Пальмира стала осаждать его дом и даже ходить за ним в вычислительный центр, где он работал до переезда в Гарвардский университет, о чем Пальмира тоже прознала. Штурмовала она юношу, штурмовала, но безрезультатно. А потом всем в городе сказала, что ночью в три часа покончит с собой. Многие смеялись, другие отмахивались. Пальмира пришла к себе в комнату, высыпала на тумбочку жменю снотворных таблеток, легла и стала смотреть в потолок и представлять свои завтрашние похороны, на которых она будет лежать, такая красивая и уже недоступная. Смотрела, смотрела и заснула. А некоторые поверили и в три часа ночи побежали к ее общежитию при табачной фабрике, вломились в комнату, увидели таблетки на тумбочке и вместо того чтобы разбудить девушку тихим словом, стали промывать ей желудок. Чуть на тот свет не отправили. А Василий тем временем проводил вечера и ночи с тихой и воспитанной красавицей Евдокимовой, хранительницей навигационных приборов речного техникума.
Был он решителен, весел и всегда при деле.
И совсем не похож на бывшего Василия. И эта перемена тоже смущала Лукерью.
С такими мыслями она пришла в дом престарелых к Тимуру Байсуридзе. Там царила суматоха, почти переполох, потому что пришло очередное послание от английской королевы, букет роз и двухгаллоновая, то есть очень большая, бутылка шампанского.
Все собрались вокруг бутылки, позвали механика Федю, он вскрыл шампанское, и пробкой размером с кулак Тимура Георгиевича зашибло.
Он потерял сознание и стал тихо угасать.
Лукерья сидела у его девичьей постельки и напевала колыбельную. Ей было жалко старичка и жалко город, куда английская королева не будет больше посылать телеграмм и бутылок.
Старичок приближался к последнему вздоху, когда в палату вошел почти бесплотный неузнаваемый мужчина.
Когда он приблизился к телу старика и стал всасываться в него, Лукерья воскликнула:
– Ну это слишком! Я народ позову.
Но было поздно.
Байсуридзе тихо вздохнул и отдал богу душу.
А полупрозрачный мужчина скрылся внутри старичка.
Тут старичок окончательно умер, и его смерть – а Лукерья смогла зафиксировать это – продолжалась ровно минуту. После этого Тимур Георгиевич вздохнул, открыл глаза и тихо спросил:
– Никто не заметил?
– Чего не заметил?
– Как я мертвым был.
– А вы мертвым были? – У Лукерьи в голове будто роились тараканы. Они щекотали череп изнутри.
Старичок только что был мертв, а теперь разговаривал.
– Не притворяйся, красотка, – сказал покойник без грузинского акцента.