Гений из гусляра
Шрифт:
И они шли в следующий дом. И снова впустую.
В одном небольшом частном доме на набережной отец — ветеран внутренних войск — вывел на встречу с комиссией своих двоих сыновей. Были они хорошо одеты, от них пахло мужским одеколоном и похмельем. Рожи у них были толстые. Суровые. Вызывающие, но без харизмы. Минц уже собирался уходить, но тут внимание Удалова привлек стук, доносившийся со двора. Кто-то там колол дрова.
— Кто это там у вас трудится? — спросил Корнелий Иванович.
—
— Даже без прописки, — крикнул один из сыновей.
— Родственник? — спросил Минц.
— Так... — Хозяин дома мялся, не желая сказать правду, потому что находился под киллерским прицелом сыновних глаз.
— Короче! — рявкнул Удалов.
— Пасынок он наш, — вздохнул хозяин дома. — Внебрачный.
Минц сделал движение пальцами, подсмотренное им в мафиозном фильме, и семья покорилась.
Через три минуты вошел пасынок без прописки.
Сравнительно молодой человек невысокого роста, заросший редкой бородкой и длинными патлами.
Не было в нем ничего общего с харизматическим портретом.
— Вот видите! — Хозяин дома заметил разочарование визитеров. — А вы угрожали!
Но Минц не ушел.
Он уловил странный, неочевидный, мерцающий свет, исходивший из небольших невыразительных глаз пасынка.
— Как зовут? — потребовал Минц.
— Иванов, — ответил за пасынка хозяин. — Иванов Семен. А меня Эдуардом зовут, следовательно, Семен Эдуардович. Мой сын!
Хозяин вдруг почувствовал, что эти люди хотят чего-то такого, чем можно поживиться.
Иванов Семен молчал, опустив взор долу.
Но сыновья хозяина не отличались интуицией, и когда Минц сказал, что Иванов Семен должен пройти с ним, принялись кричать, что не допустят этого, так как дрова еще не поколоты, горох не перебран, помойная яма не выкопана, а в сарае протекает крыша.
Минц с Удаловым повели пасынка в редакцию газеты.
Пасынок с интересом смотрел по сторонам. Оказывается, родственники его не выпускали на улицу, пугали милицией и эксплуатировали нещадно.
По дороге встречались осведомленные люди и говорили:
— Нет, не похож!
— Это не харизма.
— У него голова полна вшей.
Сначала Иванова Семена привели в парикмахерскую.
Хотели было помыть и постричь, но от этой мысли пришлось отказаться. Оказалось проще и гигиеничнее побрить его, а уж потом отправить в баню.
К бане, привлеченные слухами, стали собираться господа гуслярцы.
И когда наконец в дверях показались наши герои, уже основательная группа зевак встретила их шепотом и ропотом.
— Нет! — кричали люди. — Это не он!
Но не расходились, а ждали, что скажет Иванов Семен.
Конечно, лицо Иванова Семена по
Несмотря на критическое отношение к Золушке гуслярских зрителей, Минц был доволен. Жизненный опыт подсказывал ему, что выбрано правильное направление и, возможно, происходит прорыв в политике.
На беседе с Золушкой в редакции присутствовали как лично Михаил Стендаль в очках и с бородкой, похожий на Чехова средних лет, так и провизор Савич от Союза правых сил и пенсионер Николай Ложкин, представлявший левые силы.
Сначала все сидели и молчали.
Потом небольшое слово произнес профессор Минц.
— Человечество, — сообщил он, — на уровне подсознания и очень редко с помощью разума выбирает себе политических кумиров. Меня давно интересовала проблема полного несовпадения вкусов народных масс и отдельного индивидуума. Отдельный индивидуум отлично понимает, что кумир его страны никак не соответствует общечеловеческим нормам красоты или поведения. Обратимся к историческим примерам. Тамерлан был хромым и некрасивым человеком небольшого роста, Иван Грозный — толстым бородатым уродом...
— Ну какие они кумиры! — возразил Миша Стендаль. — Они же по праву престолонаследия. Их Бог дал.
— Не спеши! — воскликнул Минц. — Обратимся к кумирам, которые поднялись из грязи в князи. Неужели вы думаете, что в двадцатые годы в Германии не было красивых, умных и даже порядочных политиков? Но ведь поднялся Гитлер!
И тут впервые подал голос Иванов Семен.
— Порядочных политиков не бывает, — сказал он. — А то бы они в политики не полезли.
Эта фраза заставила всех поглядеть на Иванова Семена с некоторым удивлением. Никто не ожидал такой политически отточенной фразы от пасынка без прописки.
— Мы сейчас говорим о другом! — продолжал Минц. — Лучше вы мне объясните, почему усатенький заморыш, истерик, сухоручка...
— Это Сталин был сухоручкой, — пояснил Савич.
— Нашего вождя не трожь! — обиделся на него представитель левых сил пенсионер Ложкин. — У товарища Сталина руки были на месте. Он ими любую шею мог свернуть.
— Вот именно! — подхватил Минц. — Вот они, рудименты культа личности! А чем Сталин его привлекал?
— Я думаю, что такие, как Ложкин, — заметил Стендаль, — любили Сталина, как женщины в высказывании Пушкина — то есть ушами!