Гений из гусляра
Шрифт:
Хорошенькую девушку звали Тамаркой. Иванов Семен, обращаясь к толпе, заявил:
— Каждый, кто внесет десять рублей, получает звание рядового необученного. Водораздел лежит за пятью баксами. Это значит функционер-активист. За двадцать баксов принимаем в Центральный комитет.
— А что за партия? — крикнул из толпы Минц.
— Партия народного освобождения, Лев Христофорович, — ответил Иванов Семен. — Мы идем на выборы губернатора единым списком. Вас я приглашаю в консультанты бесплатно.
—
— Ни копейки с тебя, профессора, не возьму! Помогай, строй наше движение, рука об руку, полным ходом, поспешай, не болей!
— Я знаю, кто он, — тихо сказал Корнелий Иванович. — Он органчик.
— Из города Глупова? — спросил Грубин.
— Оттуда, брат, оттуда.
— А мы хотели еще кое о чем посоветоваться, — промямлил Минц.
— И не мечтай, Христофорович! Время советов безвозвратно кануло в Лету. Можно сказать, в зиму.
— В яму! — сказали хором его сводные братья, которые уже влезли за его спиной на трибуну.
Толпа, подросшая за последние минуты, дружно ахнула, умиляясь сообразительности и мудрости харизматика.
Удалов поежился. Он прожил долгую жизнь и многого навидался.
— А интересно, — тихо произнес он, — все эти харизматики хотят порядка и дисциплины?
Ему не ответили.
Минц уже пошел обратно.
Савич шагал рядом и размышлял:
— Но ведь он не красивый, не милый, не обаятельный и, может, даже не очень умный. Почему же?
— Это и есть харизма, — ответил Минц.
— И что будем делать? — спросил Грубин.
— Ничего, — сказал Минц. — Мы его породили, не нам его убивать.
Когда они вошли во двор, сверху из окна свесилась Ксения Удалова.
— Мужики, — сообщила она, — по радио передавали, что Иванова Семена утвердили кандидатом в вологодскую Думу.
— Быстро, — вздохнул Грубин.
— Бери выше, — сказал жене Удалов. — Не сегодня-завтра быть ему губернатором. Стоит ему только в телевизоре появиться.
— Уже появлялся, — сказала Ксения. — Не произвел впечатления.
— Это только первая реакция, — сказал Минц. — Будет и вторая.
Вторая реакция случилась во время обеда. Ксения занесла половник над тарелкой мужа, замерла, пошлепала губами и произнесла:
— Кого-то он мне напоминает.
— Кого же? — заинтересовался Удалов.
— Или покойную тетю Симу... либо горностая. Вот именно — горностая!
Удалов горько улыбнулся. Любовь толпы принимает странные формы.
Ему-то самому, неподвластному влиянию харизмы, Иванов Семен представлялся, правда, чем-то похожим на полководца Суворова в деревенской ссылке, готовым сейчас же ринуться на Чертов мост...
«Чепуха мерещится», — оборвал себя Удалов.
Вечером они вышли во двор, уселись за стол для домино, но,
Понимали, что старая жизнь окончилась, а что сулит новая — догадаться было нелегко.
Над городом прошел вертолет без опознавательных знаков.
— Не время вертолетам летать, — сказал Грубин.
— Ох и не нравится мне это... — Удалов вскочил и кинулся прочь со двора. За ним побежал Миша Стендаль.
Бежать пришлось недалеко.
Вертолет опустился на площади Землепроходцев, рядом с бетонной ладьей.
Из него выпрыгивали омоновцы в соответствующих чулках на головах.
За омоновцами вышли трое в штатском.
Удалова такими демонстрациями не запугаешь.
— Добрый вечер, — сказал он вежливо, но строго. — По какому поводу несанкционированный митинг?
Противника следует ошеломить. Ведь если ты станешь о причинах рассуждать или возражать, они тебе врежут прикладом по затылку и даже в больницу не отнесут.
А грозный, хоть и бессмысленный окрик действует.
Трое в штатском сразу почувствовали в Удалове родную душу и ответили нестройным хором:
— Имеем указание об изъятии гражданина Иванова Семена Эдуардовича.
— С какой целью? — рассердился товарищ Удалов.
— Обнаружились нарушения в регистрации в качестве кандидата.
— Ясно, — сказал хитроумный Удалов. — Выполняйте.
Но тут-то и наступила пауза. Чтобы выполнить, следовало найти.
— А где его избирательный штаб, не подскажете? — В голосе у захватчика звякнула неуверенность.
— А вреда не нанесете? — спросил Удалов.
— Владислав Борисович никому не приносит зла, — ответили штатские.
Все стало на свои места. Это были люди другого кандидата в губернаторы, богатого, но без харизмы.
Значит, зашевелились.
«А может, сдать им Иванова Семена? — подумал Удалов. — И жизнь у нас наступит нормальная, как прежде».
«Нет, так не пойдет, — ответил внутренний голос Удалова. — Мы же сами его нашли и мобилизовали. Он же не подозревал — а теперь заподозрил, а его увезут с неизвестными последствиями».
И неизвестно, чем бы окончилась внутренняя борьба в организме Удалова, если бы на том конце площади не послышалась музыка.
К ним направлялась процессия странного свойства.
Впереди шагал пасынок Иванов.
По сторонам шли братья и отец, лица их светились родственной любовью. Затем шагали десятки женщин, большей частью молодых и привлекательных. Они пели и смеялись, как дети.
Увидев издали вертолет и омоновцев возле него, Иванов Семен тут же изменил направление движения и направился к незваным гостям. Те стояли в недоумении, разглядывая Иванова, но еще не догадываясь, кого они видят.