Гений из гусляра
Шрифт:
— Это еще не трагедия, — вмешался Удалов. — Мы с моей женой Ксенией активно встречались до свадьбы — и ничего.
— А мне, по законам нашего общества, придется утопиться.
— Не может быть! — удивился Минц. — У вас такое гуманное общество!
— Для кого гуманное, а для меня сволочное, — ответила девушка. — Живем здесь, как в четырех стенах, отстаем в прогрессе, даже кино не изобрели, а чтобы из Галактического центра попросить — ни-ни! И всё эти проклятые старцы!
И она с неприязнью поглядела на Минца.
— Если ее
— И ребеночек, который развивается во мне, тоже утонет, — сказала Гругена.
Она зарыдала, Гедике заплакал, и даже Иванов уронил мужественную слезу.
— Приготовьтесь выслушать горькую правду, — сказал Минц. — Вы садитесь, садитесь, в ногах правды нет. Я хочу вас сначала спросить, известно ли вам, что наша страна переживает некоторые временные экономические трудности?
— Читали, — ответил Гедике. — Только при чем тут моя любовь?
— А при том, что в естественном состоянии ты не смог бы поцеловать свою невесту, потому что случайно проглотил бы ее вместе с ее прекрасными тремя глазами.
— Во блин! — Петр Иванов даже зажмурился от отвращения.
Гедике страшно побледнел. Он начал дрожать в предчувствии роковых новостей.
И тогда, понимая, что отступать некуда, Минц рассказал собратьям по полету всю горькую правду.
Наступила тишина, прерываемая лишь короткими вздохами невесты.
Потом Гедике сказал:
— Могли бы нам довериться с самого начала. Я ведь успел в комсомоле побыть.
— И в пионерах, — добавил Иванов.
— Правительство полагало, что стресс, вызванный страхом остаться в маленьком виде, будет слишком сильным.
— И мы рехнемся? — спросил Гедике.
— Вроде того.
— Теперь вы понимаете, почему я посоветовал вам повременить с браком, — сказал Минц.
— Теперь мы многое понимаем, — ответил Иванов.
Экспедиция оказалась в страшном положении.
Можно отвезти Гругену домой, на Землю. Кажется даже, что такой выход устраивает всех. Его одобрит и Президент.
Но подумайте: на Земле космонавт просто обязан стать снова большим, иначе всемирный обман будет разоблачен, и на нашу страну падет тень, а Президент станет посмешищем в реакционных кругах и среди радикалов. Значит, Гедике будет давать пресс-конференции, выступать по телевизору, писать отчеты о полете, а где будет его жена? В спичечном коробке? А где окажется его ребенок, который родится уже в этом году?
В том же коробке. И их склюет первая же ворона.
Тут невеста зарыдала. И сказала, что лучше потонет на своей родине, чем станет насекомым на родине мужа.
— Есть другой вариант, — сказал Минц. — Гедике остается здесь.
— То есть как я остаюсь здесь? — возмутился космонавт. — Меня товарищи ждут, мне орден должны дать, геройскую звезду, меня за границу, наверное, пошлют... А вместо этого меня придется судить!
— Миленький, дорогой! — взмолилась невеста. — Неужели эти ордена и воинственные слова важнее, чем наша любовь? Папа дает нам в приданое виллу на берегу моря и яхту. Ты давно хотел иметь яхту, не так ли? Я рожу тебе пять или шесть богатырей...
— Ну, блин, — сказал Петр Иванов.
— Нас ждут, — сказал Минц, который полагал, что ничего хорошего из этого брака не выйдет. — Вся страна приникла к телевизорам. Ведь пленки, на которых снят наш прилет и встреча, уже получены на Земле. Какие широкие объятия, как всегда, раскроет Родина!
— Придется возвращаться, — печально вздохнул Гедике. — Сначала долг, а потом любовь.
— А мне что, утопиться? — спросила невеста.
— Полетишь с нами, — сказал Гедике. — Обойдемся без яхты. Нам правительство подарит и виллу, и катер, и верхового коня. Лев Христофорович, у вас найдется еще немного средства, чтобы привести Гругену в крупный человеческий размер?
— Ох не знаю, получится ли! — развел руками Минц. — Средство испытано только на людях. А вдруг не получится?
Тут зазвонил телефон. Незнакомый голос с иностранным акцентом спросил:
— Здесь ли находится известный космический путешественник Корнелий Удалов?
— Я у телефона.
— Ты что, не узнаешь старых друзей?
Необычный акцент, певучие интонации вызвали в памяти Удалова образ старого знакомца, с которым он общался на Съезде Обыкновенных Существ Галактики несколько лет назад, когда Удалов удостоился почетного звания Самого среднего обитателя Галактики. Разумеется, на Земле Удалов об этом не распространялся, да и жена Ксения не одобряла той его поездки, но сейчас он искренне обрадовался, услышав голос кузнечика Тори.
— Надо встретиться, — сказал Тори. — Я для этого специально из Центрального разведуправления сюда флопнул. Даже уменьшиться пришлось. Спускайся на улицу, выйдешь в скверик, садись за розовым кустом на третью скамейку справа. Нас не должны видеть вместе.
Удалов мысленно улыбнулся таинственности, которую так любит напускать на себя кузнечик. Но не стал спорить, оглядел комнату, понял, что никто не обращает на него внимания — все утешают невесту Петра Гедике — и поспешил вниз, в скверик.
На улице было пасмурно, дул осенний ветер и нес над мостовой желтую листву. Розовый куст, за которым стояла нужная скамейка, уже отцвел, и лишь последняя алая роза осыпала лепестки на жухлую траву. Удалов опечалился.
«И зачем все это? — подумал он. — Зачем суета, планы, космические полеты, премии и ордена? Наверное, права девушка Гругена, которая призывает космонавта Гедике поселиться на берегу моря и кататься на яхте...»
— Ну, старик, ты совсем не изменился! — раздался пронзительный голос.