Гений из Гусляра
Шрифт:
— А где? — спросил Гаврилов.
— Вот именно, — сказал Минц.
И догадался.
Все оказалось просто.
Речь шла всего-навсего о теореме Ферма.
Триста пятьдесят лет назад французский математик по фамилии Ферма сообщил миру, что это уравнение не имеет целых положительных решений для n = 2. «Ну и что?» — ответили ему современники. Равнодушие современников настолько травмировало математика, что он забыл сообщить, как же он дошел до такой мысли и как можно доказать такую простую и забавную теорему.
Гаврилов
— Что с вами, дядя Лева? — спросил Гаврилов. — Трудная математика? Не по зубам?
Минц словно не услышал вопроса. Он сурово сдвинул брови и задал вопрос:
— Ты чего натворил?
— А че? — оробел Гаврилов.
— Если все это ты сам написал, то лучше сразу сознаться.
— Кем мне быть — не я! Я только баксы отстегнул. Говорю же, что не понимаю этих уравнений! В чем дело, дядя Лева?
— А в том дело, — торжественно произнес Лев Христофорович, — что человечество может вздохнуть с облегчением. Теорема Ферма доказана!
— Ну и слава богу, — откликнулся Гаврилов. — Я рад за человечество. Давайте папочку, я пошел.
— Никуда ты не пошел. И ничего ты не понял. Ты обязан сообщить мне имя и адрес автора этой работы.
— Откуда мне знать?
— Напрягись!
— А мне это без разницы.
— Ты знаешь, сколько стоит эта курсовая?
— Думаю, что и пятидесяти баксов не стоит.
— Она стоит... — Минц вскочил с кресла, подбежал к книжным стеллажам, вытащил с полки какой-то пузатый справочник на иностранном языке и принялся его листать.
Гаврилов замер. Сейчас что-то случится.
Минц отыскал нужную страницу и перевел на русский:
— Доказательство теоремы Ферма ныне оценивается с превышением суммы в двести тысяч долларов США. Эту сумму готовы заплатить Американская Академия наук, Британское королевское общество, Фонд Сороса, а также муниципалитет города Лион во Франции, который также обещает предоставить победителю звание почетного гражданина Лиона.
— Почетного гражданина? — понял Гаврилов. Прочие награды по причине грандиозности не отпечатались в его сознании.
— Не тебе, — сказал Минц. — Не тебе, бездельник.
— А мне? Мне же причитается!
— Молчать! — рявкнул Минц. — Дай-ка мне адрес Международного университета!
Случилось чудо. Теорема, которая не давалась величайшим математикам мира, покорилась безвестному сотруднику сомнительного университета.
Не задавая больше вопросов, но тяжело дыша и даже покашливая, Гаврилов пошел с Минцем к себе и отдал ему конверт от реферата. С этим пакетом Минц и отправился в университет, который, оказывается, располагался в доме купца Пиренеева как раз перед
Университет занимал не все двухэтажное здание, а только две комнаты в подвале, вход со двора. Дверь разбухла от зимней влаги, звонка на ней не было.
С большим трудом Минц отворил дверь. Она визжала, будто ее убивали.
В первой комнате никого не было. Во второй оказалась молодая женщина с наглым советским торговым лицом. Она сидела за ученическим письменным столом и распечатывала письма.
Минц простоял с минуту в дверях, девица его не заметила. Она вынимала из конвертов письма. Если обнаруживала в конверте купюру, то клала письмо направо, а если денег не было, то кидала в помойную корзину.
— Здравствуйте, — сказал Минц. — Можно ли увидеть вашего ректора?
— Нет у нас лекторов, — ответила девушка, — у нас обучение заочное. — Она накрыла стопку денег широкой ладонью и сдвинула их по столу к себе так, чтобы можно было свалить стопку на колени. — А вам чего? Если поступать, то по пятницам, а можно по переписке.
— Я именно по переписке, — сказал Лев Христофорович.
— Если претензии, то деньги не возвращаются.
Лев Христофорович подпал под влияние этой наглой девицы и говорил с ней так же отрывисто и быстро, как она сама.
— Деньги не нужны, — сказал Минц.
— Что нужно?
— Адрес.
— Адресов не даем.
— Конкурентов боитесь?
— Не говорите! У нас в Гусляре из трех университетов наш самый клевый.
— Мне надо поговорить с вашим человеком, — сказал Минц. — С тем, кто заочно курсовые пишет по пятьдесят долларов.
— Ну вот, блин! Придется гнать его в три шеи! — рассердилась девица, хотя Минц ни сном ни духом не собирался подводить автора курсовых.
— Вы кого имеете в виду? — осторожно спросил Минц.
— Кого-кого? Кого и вы! Бруно Васильевича, черта старого! Я ему сколько раз говорила — не умничай! Не выкобенивайся, не будь других умнее! У нас в писателях достойные люди работают. Один кандидат ветеринарных наук, кем мне быть! У всех высшее образование, понимаешь? Третья жалоба за неделю! Нет, я Боре прямо скажу — гнать его, или потеряем клиентуру!
— А может, я другого имею в виду?
— Нет, — твердо сказала девица. — Дайте мне фамилию заочника, и вы увидите, что я права. Гнать его будем.
— Заочника?
— Бруно паршивого.
— Гаврилов, — сказал профессор. — Николай Гаврилов. Первый курс.
— А у нас до второго еще никто не дотянул, — зловеще произнесла девица, словно призналась, что второкурсников приносили в жертву кровавым богам науки.
Толстые, украшенные вишневыми ногтями пальцы шустро пробежались по картотеке на углу стола.
— Гаврилов, — сказала она, — Послано две курсовых. За одну еще не плочено. Вы деньги принесли?
Девица вдруг резко обернулась к дверям. Видно, у нее было развито чутье — ждала удара в спину?