Гений из Гусляра
Шрифт:
Чтобы совсем уж не кидать на ветер казенные деньги, отступая из посольства, чекисты кинули весь запас бактерий в щель в подвале.
Вот и вся история.
С тех пор прошло лет пять или семь, все остальные средства подслушки были ликвидированы или разоблачены, а бактерия мало-помалу проползла щелями на пятый этаж и распахнула ушки, стараясь услышать, нет ли поблизости самки.
А так как в той организации ничего не выкидывают, даже ваше личное дело с детства там лежит, то сигнал пошел на ленту в Центре. Начальник контрразведки
Уже из Москвы, из автомата, Грубин дозвонился до Минца. В трубке шуршало, попискивало и дышало. Ведомственный санаторий плотно контролировался органами.
— Лев Христофорович, — спросил Грубин. — Вы тоже думаете, что бактерия доползла до пятого этажа? По моим расчетам, ей еще ползти и ползти.
— А что предполагаешь? — спросил Минц.
— Может, у нее течка началась, так сказать, брачный период.
— Почему такое мнение?
— Интуиция, — сказал Грубин.
Минц понял, что не только интуиция. Но это не телефонный разговор.
Он вышел в санаторский сад, стал гулять и думать. За ним гуляла служба внешнего наблюдения и все время стреляла у Минца спички: свои кончились, да ведь не побежишь за ними в корпус — а вдруг Минц сорвется?
В тот же вечер Грубина вызвал к себе начальник контрразведки.
— Премию тебе выпишем, — сказал он, — в размере десяти зарплат.
— В долларах? — спросил Грубин.
— Постыдись, — сказал начальник контрразведки. — Даже я не каждый день получаю. Ты лучше скажи мне, чего ты Минцу не договорил? Я весь день пленку крутил. Чую — замысел, а в чем — не понимаю.
Грубин попытался ускользнуть от ответа.
— А как там у противника?
Так они называли американцев.
— Много интересного. Личные беседы. Служебные разговоры. Просто клад! Так будешь признаваться, что тебя тревожит?
И тут Грубин догадался: начальника контрразведки великой державы, генерала с тремя звездочками на погонах тоже что-то тревожит.
Тогда Грубин махнул рукой и сказал:
— Я с бактериями работал, не думал, заразные они или нет. Минц мне сказал, что у них метаболизм инопланетный, мало шансов, что заразные. Я успокоился. И когда под микроскопом ножки им привинчивал, перчаток не надевал, воздух вдыхал и не считал их, сами понимаете.
— Не понимаю, — строго сказал начальник контрразведки.
— Забыл я о них. Пока вы не напомнили. И вдруг вчера слышу... Простите, трудно говорить.
— Мы проверили, — сказал генерал. — У тебя есть увлечение, зовут Вероника, работает кассиром в книжном магазине. Есть соперник...
— Не надо, гражданин генерал, — взмолился Грубин. — Не терзайте.
Генерал отошел к окну. За окном была обыкновенная улица, обыкновенные дома, для любопытных глаз — обыкновенная
— Мне ведь тоже нелегко, — сказал он глухо. — У меня жена молодая. Третья. Хорошо еще, что теперь партии нет, а то могли бы исключить за аморалку. Я вчера задержался — знаешь ведь, какая у нас работа: ни графика, ни расписания — и понесся мыслями к Ларисе. Сижу в кабинете, несусь мыслями, вдруг слышу в сознании: «Отстань, старый козел, разве не видишь, кто на мне лежит?» Мне прямо дурно стало. Все прошел — и Корею, и Афганистан, и Анголу. Думаю — померещилось. Вызываю машину, рву домой... А ее нет. Приходит через полчаса. И говорит: «Только не подозревай меня ни в чем, мы играли в дурака у подруги Люси».
— Значит, был контакт? — спросил Грубин.
Генерал молча кивнул и сплюнул на паркет.
— Ты тоже послал своей привет?
— Нет, получил от нее, — сказал Грубин. — Примерно так: «Мой возлюбленный. Если ты еще будешь в своей командировке торчать, не выдержу и отдамся».
— А моя еще намылилась квартиру разменивать, — сказал генерал. — Вчера я ее любовную мысль перехватил.
— Минца вызывать будем? — спросил Грубин.
— А может, сам подтвердишь мои худшие подозрения?
— Могу подтвердить, — сказал Грубин. — Значит, так, эти споры развиваются. К нам они попадают молоденькими, а через пять-семь лет достигают половой зрелости, понимаешь?
— К сожалению, да.
— Потому они и молчали в американском посольстве. Чего им волны посылать, если еще страсть в организме не накопилась?
— А ты, гад, их руками хватал, — сказал генерал.
— Кто их не хватал!
— Значит, они не только в ихнем посольстве?
— Какой там в посольстве! Подозреваю, что в нас с вами — не говоря о спутницах жизни — их десятки.
— Но ты понимаешь, мерзавец, что это значит?
— Не обзывайтесь, генерал, теперь надо лекарство искать.
В дверь без стука заглянул сотрудник особой секретности. Не глядя на Грубина, он сказал шифром: «456328 998776 654432 198878 999976 784787 767777».
— Ладно, — ответил генерал, — иди.
Он обернулся к Грубину и сказал:
— Только что американский посол говорил с ихним президентом. Завтра на рассвете будут снова бомбить Ирак.
— Наверное, надо министру сказать? Орден получите?
— На хрен нам теперь Ирак?
И точно в ответ на его грустные слова в комнату опять же без стука ворвалась секретарша:
— Иван Иеронимыч! — закричала она. — Полковник Вуколов из шестерки кинулся в пролет лестницы с криком: «Я не могу больше слышать, как скрипит твоя койка!»
Генерал вытолкал секретаршу и сказал Грубину:
— А ты — Ирак, Ирак трахнутый!
Грубин понял, что не прав.
Позвонил старый белый телефон с гербом СССР.
— Сомневаюсь, — ответил на звонок начальник контрразведки. — Очень сомневаюсь.