Гений клана
Шрифт:
И перерождённый был готов ждать до самой смерти, если потребуется.
— «Это неважно, Элин». — Грустно ответила Эрида. — «Разве я не говорила, что симбионт и носитель сражаются вместе до самого конца, каким бы он ни был?».
— «Даже если это будет бессмысленно?». — Лицо перерождённого, наблюдавшего за медленно распахивающимися вратами монструозных размеров, вздрогнуло от нехорошего предчувствия. Да, сама ситуация могла претендовать на звание наихудшей в обеих его жизнях, но до сего момента предчувствие молчало. — «Я прошу тебя об этом, Эрида, как человек, которому небезразлична твоя судьба. Услышь
Гигантский зал меньше всего напоминал место, в котором так уж часто принимают гостей. От него веяло запустением и какой-то притянутой за уши значимостью, пронизывающей и прямоугольные, до блеска отшлифованные мраморные плиты, и выполненные из того же материала колонны, подпирающие расписной потолок. Сам изображённый наверху сюжет Элин оценить не успел, так как привёдший его сюда симбионт неслабым ударом заставил перерождённого упасть на колени.
Взгляды семи демонических зверей огромной силы скрестились на незваных гостях, и от обрушившегося на него давления Элин едва не расстался с содержимым желудка — если, конечно, с последней кормёжки прошло несколько часов, а не дней.
Неожиданно перерождённый почувствовал, как его разум присоединили к какой-то сети, связывающей не только семерых симбионтов-абсолютов, но и его пленителя.
— «Ты привёл его в гнездо, не связавшись с нами?». — Вперёд вышел широкоплечий, мускулистый великан с единственным, — и закрытым, — глазом, что, впрочем, никак не мешало ему ориентироваться в пространстве. — «Ты хоть осознаешь, что настоящий Марагос мог обвести тебя вокруг пальца?!»
— «Я нижайше прошу снисхождения, мой лорд!». — Дарос отвёл руки в стороны, склонив голову. — «Но ваши уроки вселили в моё сердце уверенность в правильности моих действий! В восприятии я был лучшим, и это признали все лорды!»
— «Верно. Остынь, Балор». — Приятный мелодичный голос, раздавшийся в его голове, заставил Элина поморщиться: ему совсем не нравилось то, как его сознание отреагировало на слова неизвестной симбионта.
— «Только я имею право судить своих подчинённых, Айбелл!». — Гаркнул великан, сжав могучие кулаки. При этом посмотрел он на волка довольно скромных размеров, обладавшего огненно-рыжей шерстью и аурой привлекательности, что смогла частично воздействовать даже на Элина.
Очевидно, этот волк был волчицей, той самой Айбелл, что решила поспорить с одноглазым слепым великаном.
— «Всё так, но разве произошло что-то плохое? Даже на пике своих сил Марагос не справился бы со всеми нами в одиночку, сейчас же…». — Волчица повернула голову, вперив взгляд серебристых глаз в перерождённого. — «… он до смешного слаб. Но воля его крепка, раз он всё ещё смотрит на меня с такой ненавистью. Что скажешь о нём, Медб?»
Элин тяжело вздохнул и на секунду опустил веки, уняв переполняющие его эмоции. Бесполезные чувства на какое-то время взяли над ним верх, воспользовавшись слабостью перерождённого, но и дальше идти у них на поводу он не стал.
— «Не только воля, но и разум его крепок, словно сталь». — Ответила приподнявшая голову над полом змея, из-за холодного внимания которой по спине анимуса пробежали мурашки. Он невольно подумал о том, что, возможно, она — родственница старой Эриды, но… — «Мне больше
— «Наследник истинного человека мог изувечить её разум, подчинить себе». — Недовольно прорычал Балор, приблизившись к Элину. — «Отдайте его мне, и я достану из его головы ответы на все вопросы!»
— «Грубый подход идёт после подхода изящного, Балор. И ты это знаешь, не так ли?»
Гигант недовольно оскалился, поднял руку — и махнул ею с такой силой, что перерождённого обдало волной воздуха.
— «Пусть будет по твоему. Но если ты не справишься — мои темницы всегда готовы принять особого гостя!». — Демонический зверь развернулся и направился к массивной двери, совершенно не чувствуя на своей спине насмешливого взгляда Элина. Человек, демон — всё едино, когда дело доходит до допроса. Сначала запугать, а после предложить добровольное сотрудничество с какими-то преимуществами. — «За мной, Дарос!»
— «Да, мой лорд!». — Слабый, — на фоне абсолютов, — симбионт послушно засеменил следом за своим покровителем, пока не скрылся за захлопнувшимися дверьми. А буквально мгновением позже брови Элина взметнулись вверх: он отчётливо ощутил, как оборвались две жизни. И, судя по всему, погиб пленивший перерождённого симбионт — и неудачник, оказавшийся на страже не в то время и не в том месте.
— «Вижу, подчинённые вам не очень-то и нужны?». — Спросил экс-асболют, подняв взгляд на внимательно следившую за его реакцией волчицу.
— «Даже если ты лишился сил и памяти, Марагос, твоя наглость всё ещё идёт вровень с дерзостью». — Её голос всё ещё оставался таким же мягким и приятным, но теплоты в нём более не было. — «По крайней мере, свою чувствительность ты не утратил, что открывает перед нами огромные перспективы».
— «Я говорил уже не раз — и скажу вновь. Я — не Марагос, и прежде никогда не слышал этого имени». — Кем бы ни был предыдущий хозяин шлема и Эриды, — а к такому выводу Элин пришёл, обмозговывая слова симбионта в редкие часы бодрствования, — но всем этим абсолютам он явно оттоптал всё, что можно было оттоптать. Ненависть, ими источаемая, ощущалась почти физически, и о самой змейке они до сих пор даже не побеспокоились.
Значит, она им не слишком важна, и пленение с ней не связано — ещё один аргумент, который можно использовать для избавления Эриды от гложущего её чувства вины.
«Забавно — в такой ситуации забочусь о ком угодно, но не о себе… Это ли называется безысходностью, подкреплённой стремлением сделать хоть что-то?»
— «Но ты подчинил себе Эриду и обрёл шлем. Обычный человек на это не способен. Как ты себя называешь, анимус?»
— «Безымянный».
— «Безымянный? Пусть так. Я не буду ходить вокруг да около — нам интересно содержимое твоей головы, и мы до него в любом случае доберёмся. Перед тобой есть выбор — открыться нам добровольно и сохранить рассудок до самого конца, или…». — Недвусмысленно замолчав, волчица клацнула челюстями, и поток анимы смёл с перерождённого всякие ограничения. — «Вдохни полной грудью и подумай, человек. Хочешь ли ты умереть, утопая в ужасе и боли, или предпочтёшь существовать в комфорте, чтобы однажды уснуть и просто не проснуться?».