Гений МАЗа
Шрифт:
Корреспондент захлёбывался, диктуя в микрофон и рассказывая, что гонщица — не профессиональная спортсменка, а врач, автоспортом увлекается в свободное от работы время.
— Ты её натягивал? Звучит двусмысленно, — Марина, как всегда, вычленила главное. — Что ещё мне не рассказал?
— Что она, как бы гонщица, не имеет соответствующей категории в водительских правах. Всё, что ты видишь, сплошь обман и показуха. Но без этого нельзя, как и без знакомств с субъектами типа Аллы. Я не меняю этот мир, а приспосабливаюсь к нему.
— Горячо поддерживаю твоё решение держаться подальше от команды на грузовиках. Иначе у одного члена этой
Хотел было сказать, что и с легковыми командами Валентина, скорее всего, поедет в качестве врача, включая зарубежные ралли, но предпочёл не дразнить гусей. На что обижаться? Ревнует, значит, ценит. Изобразила бы безразличие «куда этой курице до меня, прынцессы», не поверил бы.
Когда загрузили верную белую «копейку» подарками, распрощались с родителями Марины и выкатились в сторону Могилёва-Гомеля, это было начало одиннадцатого 31 декабря, подруга сделала «стр-рашное» признание.
— Серёжа! Я долго думала и решила оставить тебя непознанным.
— В прежние времена выражение «познать женщину» означало переспать с ней. К мужчинам употребляется реже, но ты познала меня не менее полусотни раз. К слову — хочу ещё и много. Не против остановить машину в тихом месте.
Соврал. Снег валил, дорога в очередной раз была тяжёлой, мне на такие последнее время везёт сверх всякой меры. Поэтому внушил себе ехать без остановок кроме как для пи-пи и дозаправки.
— Угомонись, маньяк. Я о другом. Помнишь, спрашивала: кто ты такой, не американский ли шпион. Приняла соломоново решение оставить попытки тебя раскусить. Будь таким, как есть. Немного загадочным.
— Потерпи. Вскрытие покажет правду. Я — гуманоид с Альфы Центавра.
— Рождённый пенсионерами из Харькова?
— Точно заметила, они из созвездия Девы.
— Иди ты…
— Я расскажу очень простую вещь. Не надейся выпытать: верю ли я сам своим словам, не узнавай, проходил ли обследование у психиатра. Чисто послушай и больше никогда не переспрашивай. Договорились? Готова?
— Дорога длинная. Трави.
— Конечно, я самый обычный земной парень, рождённый в Орловской области России в 1950 году в семье военного. Но в параллельной реальности, где дожил до старости, затем сумел вернуться в молодость. Правда, в улучшенную реальность. Встретил тебя, что само по себе делает этот мир в тысячи раз лучше любого другого, где тебя нет или ты с другим. Жизненный опыт старика иногда прорывается, он погоды не делает. В целом я — тот же самый Серёжа Брунов, свой в доску и простой как монета в 15 копеек. Твой Серёжа. И намерен дожить до старости во второй раз, теперь в компании с тобой.
Ненаучную фантастику ненаглядная пропустила мимо ушей. Уцепилась за самое существенное.
— Звучит так, будто опять делаешь мне предложение. Второй раз после предложения переехать.
— Почти. Я из старорежимной, консервативной семьи. Твою кандидатуру сначала должны рассмотреть, обсудить и одобрить, тогда следующий шаг. Собственно, куда им деться? После этого намерен упасть на колено и озвучить, внутренне содрогаясь. Знаю, как ты ко мне относишься. Но с женщинами никогда ничто не известно заранее и наверняка. Вдруг тебя устраивают свободные отношения, не хочешь брать обязательств? Не зажила травма первого замужества, нужно время? Да мало ли…
— А ты всё же попробуй! — Марина пригрозила пальчиком в красных кожаных перчатках: — Но только не тяни.
Когда указатели сообщили, что до Харькова
Осталось только «здесь и сейчас», это было очень здорово.
В Харькове оборотень-Марина накинула обличье, обычно используемое Аллой для служебных целей, чтоб не смущать пришедших в суд за иллюзией правосудия. Наверно, даже несколько переборщила, выбрала уж очень безликое платье, минимум косметики и пластиковую бижутерию, вставила клипсы, я обратил внимание на маскарад только после того, как помог снять ей пальто. В Минске не заметил, увлечённый своими сборами, что в ушах подруги нет золота, иначе предупредил бы: не переусердствуй. После 1991 года подобным образом одевались новорусские бизнес-леди для похода в налоговую инспекцию. Спасибо, что сапоги нормальные, дорогие, не валенки в калошах.
Родителей пролетарский прикид моей спутницы не смутил.
— Сынок совсем взрослым стал! С девушкой приехал! Одобряю-с.
Папа уже успел проводить старый год и был навеселе, но пристоен и приличен.
Сестра Машка принялась кричать в спину матери, повисшей на мне:
— Отпусти Серёжку и пошли к столу!
Оказывается, по поводу столь торжественного случая как мой визит мама запретила трогать селёдку под шубой, заливные языки и прочие вкусности, чтоб стояли на столе девственно-нетронутые, позволила лишь поклевать салат-оливье, не поместившийся в блюдечко размером с таз, да излишки мясной нарезки. Ждать им пришлось долго. Мало того, что ехали медленно по скользоте и в темноте, на въезде в Харьков ко мне прицепился одинокий мент, обрадованный редкой добыче, он даже таблетки пересчитал в аптечке, давая мне время сообразить: всего 5 рублей, соколик, и езжай с богом отмечать Новый год! Но, по понятным причинам, моя нелюбовь к милиции возросла и перехлестнулась через неприязнь к ОБХСС, распространившись шире. Я зажал пятёрку ГАИшнику, препирался с ним лишние 10 минут, пока вдали не показались фары сразу двух легковушек. Рыцарь дорог швырнул мне права и помчался к ним наперерез, размахивая жезлом.
Но это уже кануло в прошлое. Наш мир переместился из салона «жигулей» в жаркую квартиру с завешенными шторами и единственным окном во внешнюю среду в виде чёрно-белого экрана, именуемого почему-то голубым.
— Маша, а почему ты со студентами не отмечаешь? — спросила Марина. — Мы, старики, разве тебе интересны?
Та кинула красноречивого косяка в сторону мамы, безошибочно толкуемого «кто же меня отпустит», после чего беззастенчиво соврала:
— Хотела посмотреть, кого Серёга привезёт. Раньше у него с девушками было мимо кассы.
Я, начавший поглощать «мимозу», едва не поперхнулся от такой антирекламы.
— Ну и как? Надо понимать, он уже привозил к родителям на смотрины менее удачные экземпляры? — под столом Марина слегка толкнула меня коленкой.
— Нет-нет, Мариночка, — мама даже руками замахала. — Одну только фотографию показывал. Та мне совсем не понравилась. Шалава какая-то.
— Она со своей матерью ушла в монастырь. Тебе предстоит быть скромнее монашки.
Другая фыркнула бы. Моя скромно потупилась: