Гений МАЗа
Шрифт:
— Трудно представить.
— Да, Машуля. А ещё вообрази, там две женщины были, одной тридцать, другая как я. Обе перевернулись на МАЗе, искупались в какой-то жиже, одна шлем сняла — из шлема грязь течёт! Но обе вполне радостные, только уставшие. Отгородились, вымыли друг дружку из шланга, словно свой грузовик помыли, и отправились на награждение, сияя как новенький юбилейный рубль.
— Бр-р! Никогда не поверю, чтоб мой брат польстился на такую. Он — эстет, правда?
— Правда! — я не стал напоминать, что в Харькове сестра выставила меня лузером на женском
Пожалел, что спросил.
— Никак. Тот, что нравился мне, на меня даже не смотрел, потом уехал в другой город, перевёлся. Липнут сразу двое, даже подрались между собой, я их держу на расстоянии и дразню.
— Возьми у Марины мастер-класс. Вот уж кто умеет манипулировать мужиками.
— Ты себя имеешь в виду? — спросила моя неестественно ровным тоном.
— Ты способна ГАИшника, остановившего за превышение скорости, заставить мчаться впереди с включёнными сиреной и мигалками, лишь бы не опоздать в процесс на другом краю города. Машка подобному не научилась.
— Хорошо бы! — призналась сестра.
Значит, личная жизнь у неё сложилась не так, как в той реальности. Там уже на первом курсе любовь-морковь, «мама и папа, вы не понимаете, это на всю жизнь» и так далее.
Наконец, родители-автомучители отмыли грязные руки, их жёны оставили в покое зелёные насаждения, все сели за стол — кушать, пить, произносить дежурные тосты «за знакомство», «за молодых», и это продолжалось до тех пор, пока не стемнело и не начала досаждать мошкара.
Она же заедала и ночью. Мы побрызгались «Ангарой», помогло лишь отчасти, а звон насекомых не стихал ничуть. Спальных мест в домишке хватало, более всего досаждал богатырский храп моего отца.
Нет, «досаждал» — слишком сильное слово. Я по-прежнему был бесконечно благодарен родителям, что они живы.
На утро обнаружилось, что у «березины» пропали колпаки колёс. Они индивидуального изготовления из стеклопластика, не подходят ни к чему более, даже на серийные машины не станут. Но кому-то же понадобилось! Руки бы пообломать.
Про ломаные руки вспомнил отец, когда вернулись в нашу квартиру в Минске, а Марина, прихватив Машку за компанию, метнулась за молоком и хлебом, соответственно, не могла слышать разговор. Он открыл окно на кухне, закурил и, выдыхая дым на улицу, спросил:
— Это правда, что ты её бывшему мужу проломил голову и переломал руки, сделав инвалидом?
— Отчасти. Сошлись на чемпионате города по контактным единоборствам, он пообещал меня убить. Я взял его на болевой, выворачивая руку за спину, как менты хулиганам. Он не смирился, попытался вырваться, дёрнулся. Как результат — перелом предплечья. Фактически сам себе сломал. Тебе правда это нужно знать?
— Мне — нет, — он пыхнул ещё раз. — И Франц Львович за тебя. Он поведал, что Анна Викентьевна до сих пор вспоминает первого зятя. Была на его стороне, пилила Марину за развод, уговаривала вернуться. Считает тебя зверем. Кстати, что с головой?
— Когда остановили бой и на ковёр выскочили люди, тот гориллыч раскидал всех и бросился на меня. Да, со сломанной рукой, но килограмм
В действительности меня волновала не мамадорогая, тут, похоже, клиника, а почему узнаю об этом от отца через тестя, не от Марины. Папа продолжил:
— Тот, как ты его называешь, гориллыч, он был из перспективной семьи, куда выше и их, и нашей. Делал карьеру в ОБХСС, мог стать большим начальником, даже перевестись в Москву. Теперь младшая и любимая дочка связалась с каким-то инженером-заводчанином, сыном простого автобатовца. Мелким вдобавок, тогда как, будучи замужем за худосочным прокурором, мадам мечтала улучшить породу внуками от гиганта. Представляешь, какое разочарование?
180 см — очень приличный рост для той поры, когда не началась огульная акселерация. Что за несправедливость…
Я постарался не подавать виду и аккуратно расспросил жену лишь после проводов сестры и родителей, за ужином. Поразился реакции. Марина, умевшая сохранять нужное выражение лица при любой ситуации, расклеилась.
— А что я должна делать?! И ты, и мама — вы оба мне близкие люди и желаете только добра. Я маму не переделаю. И не заставлю тебя вправить нос Зубрицкому обратно. Не вижу решения, не вижу выхода!
Тут, что довольно редко, во мне возобладал опыт существа, прожившего в двух мирах более трёх четвертей века.
— Любимая, ничего решать и не нужно. Мы будем вдвоём навещать твоих столь же редко, как и сейчас, сама езжай на Одоевского сколь угодно часто. При встречах буду хранить обычное выражение лица, словно не знаю, что она меня презирает.
— Не презирает! Считает не лучшим вариантом.
— Правда? Без сифилиса и алиментов… Само совершенство, а не зять!
Марина выскочила из-за стола, буквально бросилась мне на шею.
— Прости, что не сказала. Не хотела тебя обижать. Я была не права!
Я!!! Была!!! Не права!!! Если американский президент Никсон вдруг заявил бы с экрана телевизора «Да здравствует победа коммунизма во всём мире», и то не произвёл бы на меня такого впечатления. Это же надо!
Заканчивать ужин больше не хотелось. Обнял её. Заодно подумал о причинах повышенной эмоциональности — приближаются «эти дни».
Когда легли, Марина сообщила, что время «этих дней» наступило 4 дня назад, отчего на даче и потом, на проводах гостей, она почти не пила и старается бросить курить.
Неужели? От спирали избавилась совсем недавно.
— Ты уверена?
— Конечно — не уверена. Обождём, потом схожу к врачу. А ты бы какой вариант предпочёл — ребёнка или ещё годик-другой пожить друг для друга?
— Само собой — ребёнка! Друг для друга мы будем жить всегда, с двумя или тремя детьми, пока не состаримся. Иди ко мне.
Даже предположить не мог, насколько этот прогноз далёк от реальности.
Глава 17
Рекламный постер