Гений пустого места
Шрифт:
Но тут Димон встал, поцеловал Ольгу в висок и осведомился, при чем тут его авторитет, ведь журнал «с титьками» в Степкин класс принес вовсе не он, и они посмотрели друг на друга и улыбнулись, и Хохлов подумал с тоской — тьфу, пропасть!..
Хохлов пил чай и косился на Кузю.
Его так и подмывало спросить, и он спросил, не выдержал:
— Кузь, говорят, ты женишься?
— Чего?
— Да я слышал, что ты женишься.
Пилюгины перестали улыбаться друг другу загадочными улыбками и уставились на Кузю. Степка продолжал шумно грызть сушки.
— Ну, женюсь, и чего?..
— На Родионовне?
— Ну
Хохлов почесал коленку, хотя она вовсе не чесалась.
— Так ты ее, выходит дело, любишь?
— Ну… да.
— И она тебя тоже?
— Чего? А… Ну… да.
— Здорово, — подытожил Хохлов.
Ольга с Димоном опять посмотрели друг на друга, и Пилюгин подсел к Кузе на диван:
— Так, выходит, все серьезно, да? А я думал, треп один! А чего это вдруг вы решили… пожениться?
— А почему бы нам не пожениться?
С Кузей было трудно общаться, и Хохлов, которому стало стыдно, что он так раздражается, отпросился у Ольги покурить на кухню. Она никому не позволяла, а Хохлову разрешала.
Степка вдогонку ему сказал, что от курения бывает рак и в Америке всем людям курить давно запретили, и, будь его воля, он бы папе и Хохлову тоже запретил курить, чтобы они преждевременно не скончались.
В другое время Хохлов с удовольствием ввязался бы с ним в перепалку, напирал бы на свободный выбор каждого и на то, что взрослые люди имеют право жить так, как им хочется, но сейчас только рукой махнул, прикрыл за собой дверь кухни, закурил и стал думать о Кузе, который заделался женихом и первым парнем на деревне.
Кузя обладал целым рядом достоинств, которые делали его «легким и приятным» в общении человеком, — у него не было никакого чувства юмора, он был упрям, как осел, самоуверен, как боевой слон Александра Македонского, и убежден в непогрешимости собственного мнения, как Адольф Шикльгрубер времен мюнхенских пивных.
Хохлов достал мраморную пепельницу в виде русалки, прилегшей отдохнуть на берегу моря. У русалки были каменные волосы, каменные груди, о которые предполагалось тушить сигареты, и весила она целую тонну. Шедевр преподнесла Пилюгину на день рождения Галчонок и страшно гордилась, что купила такой чудесный подарок. Она называла его «представительный». Хохлов пытался ей объяснить, что представительными бывают мужчины, а подарки — исключительно представительскими, но ничего у него не вышло.
— Мить, что с тобой?
Ольга вышла на кухню и плотно прикрыла за собой дверь.
— А что такое?
— Ты с Галей поссорился? Или у тебя на работе проблемы?
— Я и с Галей поссорился, — признался Хохлов, — и на работе у меня проблемы. Но это обычная история.
— А из-за чего ты в таком раздражении? — Она помолчала, разглядывая русалку, а потом тихонько вздохнула. — Из-за помолвки Арины с Кузей?
— Как ты это назвала?!
— Помолвка. Самое правильное слово, когда объявляют о том, что собираются пожениться.
— Лучше бы Кузя объявил, что собирается в сумасшедший дом.
— Зря ты так.
— Оль, а, по-твоему, он может жениться?! Он самый нудный, самый скучный, самый придурочный из всех нас!
— Да вы-то тоже не подарки на самом деле.
— Но он хуже всех! Ты вспомни, кто всю жизнь говорил, что всех баб надо переименовать в коров, потому что они ничего
— Мить, прекрати.
— Так это все правда! — сказал Хохлов и с силой вдавил окурок в каменные русалочьи груди. — Если бы он хоть что-нибудь пооригинальнее придумал! Когда была Катька-зараза, он еще как-то держался в рамках, но Катьки давно нет! И что Родионовна станет с ним делать?
Ольга задумчиво походила по кухне, трогая ладонью деревянные панели. На одной из них был нарисован Винни-Пух, ведущий за руку Пятачка, и их она тоже потрогала любовно.
— Аришка взрослая девочка, Митя. Наверное, это совсем не наше дело, что именно она станет делать с Кузей.
— Не наше?! — взвился Хохлов, и Ольга ловко его осадила.
— Как абсолютно не наше дело, что именно ты делаешь с Галей, — невозмутимо договорила она.
Вот как ловко она его опустила в осадок, и возразить на это было решительно нечего!..
— Галя — человек тоже… своеобразный. Но тем не менее никто из нас не кричит, что ты должен с ней расстаться, потому что мы не понимаем, что такой… своеобразный человек делает рядом с нашим лучшим другом!
— Хорошо, — согласился Хохлов мрачно. — Уела.
— У Димона тоже какие-то постоянные проблемы с Кузей, — продолжала Ольга. — И чем дальше, тем хуже.
— Надеюсь, на Димоне Кузя не собирается жениться?
Ольга улыбнулась:
— Жениться не собирается, а работать он ему не дает.
— Как Кузя может помешать Димону работать?
— Кузя — его зам по науке, — печально сказала Ольга. — Помнишь, давно, лет пять назад, его выдвинули на руководящий пост и с тех пор все никак не задвигают? Ну, тогда у него, единственного в отделении, была научная степень! В то время вообще в институте никакой работы не было, и людей тоже, и выбирать было не из кого, вот Кузю и назначили!
Хохлов подумал. Он совершенно забыл о том, что Кузя занимает этот самый «руководящий пост» в научном институте, где они все когда-то проходили практику.
Пилюгин вернулся туда на работу после нескольких лет мытарств по всякого рода сомнительным конторам, которые продавали никому неведомые акции, компьютеры, лыжные ботинки и немецкие тренажеры. Димон тоже какое-то время продавал все это — нужно же было кормить семью! — и при первой возможности вернулся в родной институт, но уже не просто научным сотрудником, а начальником. Все сложилось более или менее удачно — у него было подходящее образование и некоторый управленческий опыт, пусть и накопленный в «Рогах и копытах», но вполне реальный. Формулы он больше не писал — на Кузином языке это называлось не «писать», а «гонять», — зато занимался поиском проектов, под которые можно получить деньги, выбиванием правительственных грантов, распределением должностей, то есть выполнял «грязную работу», по мнению все того же Кузи.