Гений войны Суворов. «Наука побеждать»
Шрифт:
На борту русского флагманского корабля были подписаны условия капитуляции: союзникам оставалась вся артиллерия, арсеналы, запасы продовольствия и разное военное имущество. Сложившему оружие французскому гарнизону позволили эвакуироваться на родину. Ушаков на некоторое время остался на Корфу, чтобы подремонтировать суда и установить на Ионических островах обновлённую государственность – независимую республику под временным покровительством двух империй, России и Турции. Ушаков дал новой республике конституцию, в которой гарантировал немало свобод. Местное православное население встречало русских моряков восторженно. Англия и Австрия, рассчитывая на политику жёсткого империализма, посчитали конституцию Ионических островов нежелательным прецедентом. А Суворов восхищался молодецким штурмом крепости. И под Измаилом Суворов практиковал штурм с суши и с воды, активно использовал флот Рибаса. Теперь торжествовал заочный ученик Суворова.
Суворов поздравил Ушакова восторженным письмом: «Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю самому себе: зачем я не был при Корфу хотя мичманом!» Суворов вспоминал слова Петра Великого, «по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах произнёс: «Природа произвела Россию только одну – она соперниц не имеет!» Победы Ушакова заставили Суворова вспомнить эти громкие слова первого русского императора. Мы нисколько не преувеличим,
В мае 1798 г. французы заняли Мальту – остров, принадлежавший рыцарскому ордену Св. Иоанна Иерусалимского, великим магистром и рьяным покровителем которого был русский император Павел Первый. Новую антифранцузскую коалицию составили Австрия, Россия, Англия, Турция, Неаполь. В ноябре 22-тысячный русский корпус генерала от инфантерии Розенберга уже стоял на Дунае, готовились к походу ещё два корпуса – генерала Германа (11 000 человек), следовавшего к Неаполю и Мальте, и генерала Нумсена (вскоре его заменят Римским-Корсаковым), который должен был расположиться в Германии. Генералу Ивану Ивановичу Герману (1744 – после 1801) Павел поручит поначалу следить за Суворовым, «иметь наблюдение, когда он будет слишком увлекаться своим воображением, заставляющим его иногда забывать обо всём на свете». Русский генерал-лейтенант, саксонец по рождению, служивший с Суворовым в Астрахани, не откажется от бесславной шпионской миссии и даже поблагодарит государя за доверие, попутно помянув Суворова с пренебрежением. Герману не придётся ни воевать вместе с Суворовым в Италии, ни вести наблюдение за своим командующим. Ему было суждено испить горькую чашу военного поражения в Голландии. В апреле Ивана Германа сменил любимец Суворова, старый генерал-лейтенант Максим Ребиндер, по-суворовски быстро взявший корпус в свои руки. Ребиндер был любим солдатами за воинский опыт, простодушие и необыкновенную богатырскую силу.
Фактическим главой австрийского правительства был в 1799 г. барон Иоанн Амадей-Франц Тугут де Паула (1734–1818) – пожилой, властный, самоуверенный аристократ, который с трудом приноравливался к политическим и иным переменам. Долгое время Тугут занимался внешней политикой империи, был с 1794 г. министром иностранных дел. С 1799 г. он председательствовал также и в гофкригсрате, сосредоточив в своих руках немалую власть. Теперь и дипломатия, и армия Священной Римской империи подчинялись барону. К России он относился свысока, но обстоятельства толкали его в союз с пылким, переменчивым императором Павлом. Приходилось сотрудничать и со своенравным старым фельдмаршалом, крушившим турок и поляков.
Барон Тугут был вынужден смириться с кандидатурой хорошо известного в австрийской армии Суворова, на которой к тому же настаивала Англия. Да, это был компромисс для Вены, но император Франц понимал, что приглашение главнокомандующим Суворова – это гарантия того, что русские приведут в Европу сильные корпуса и не вернут их в пределы Российской империи вплоть до решения боевой задачи. А для Суворова Тугут очень скоро – в первую неделю его пребывания в Италии – станет олицетворением рутинёрства и лицемерия австрийской штабной политики, олицетворением всего худшего, что было в союзниках.
Когда Суворов вторично приехал в столицу из Кончанского, Павел повелел поселить фельдмаршала в Шепелевском дворце, лично проверил, чтобы в парадных покоях не было зеркал, а ложе устроили из соломы. Но Рымникский остановился в доме Хвостова на Крюковом канале. Столичная публика, включая высшую знать, устроила ему восторженный приём. Явился к Суворову и Николев… Фельдмаршал не сдержал мстительной иронии: назвал своего недавнего надсмотрщика благодетелем, выставил его на смех, посадив на «подобающее» высокое место – стул, водружённый на диван. По просьбе Суворова, был восстановлен на службе штабс-капитан Семён Христофорович Ставраков (1763–1819) – сын обрусевшего грека, боевого офицера, поселившегося в Кременчуге. Он долго служил в нижних чинах, приобретая уникальный боевой опыт. Участвовал в Польском походе 1794 г., в штурме Праги. Суворов приблизил его к себе в 1796 г., сделал своим ординарцем и, предположительно, именно ему диктовал в Тульчине «Науку побеждать». Когда Суворов был уволен из армии, Ставраков оказался в числе тех офицеров, которые в знак протеста подали прошения об отставке. Вскоре он был арестован и заключён в крепость в Киеве, но держался молодцом и не дал показаний против Суворова. В трудные дни опалы Суворов назначил «честному человеку Семёну Христофоровичу Ставракову с юными братьями» ежегодный пенсион в 300 рублей «по смерть». И вот теперь штабс-капитан Ставраков вошёл в штаб фельдмаршала, которому предстояло действовать в Италии и Швейцарии. Сохранился любопытный рассказ о том, как император, проверяя компетентность офицеров суворовского штаба, спросил Ставракова: «Какими языками владеешь?» Ответ был простодушный до казусности, зато честный: «Великороссийским и малороссийским!» Когда Павел попросил Суворова заменить «этого дурака», фельдмаршал то ли в шутку, то ли всерьёз ответил: «Помилуй Бог, это у меня первый человек!» За шутовством и на этот раз скрывалось счастливое прозрение: отныне Ставраков стал своеобразным талисманом российской армии и её штаба. Он не только прошёл рядом с Суворовым все сражения Итальянского и Швейцарского походов, вернувшись в Россию майором и кавалером, но и в 1805–1814 гг. участвовал едва ли не во всех сражениях Наполеоновских войн, в которых принимала участие Россия. В армии даже возникла поговорка –
А возглавил адъютантскую команду Суворова подполковник (затем, после Нови – полковник) Сергей Сергеевич Кушников (1765–1838), офицер из числа тех, кто невозможное делал возможным. Надёжный, бесстрашный исполнитель приказов полководца, который не раз скакал под огнём от генерала к генералу, с приказами Суворова. Племянник Н.М. Карамзина, выпускник Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, Кушников был не только отважным, но и просвещённым человеком. После смерти Суворова полковник Кушников перешёл на статскую службу, при императоре Александре I некоторое время был гражданским губернатором Санкт-Петербурга, а окончил службу в высоком чине действительного статского советника. Суворов Кушникова ценил, среди дежурных офицеров он выделялся политическими способностями и образованностью. В письме Ростопчину после Новийского сражения Суворов охарактеризует своего адъютанта: «Кушников храбр, бодр, говорит языками и всё знает». Именно Кушникова после Нови Суворов пошлёт в Петербург с донесением о победе. Столь почётные поручения фельдмаршал давал только за храбрость, проявленную в бою. Вестник победы будет произведён в полковники.Из Петербурга фельдмаршал выехал в Европу в конце февраля. В Вильне Суворов встретился с фанагорийцами, испытанные гренадеры (история сохранила фамилию Кабанова) просили его взять их с собою в Италию. Суворов обещал просить о том государя, но тщетно: дорога Фанагорийского полка не лежала через Италию… Им предстояло под командованием генерала И.И. Германа воевать в составе экспедиционного корпуса в Голландии. Но то был бесславный поход, окончившийся несколькими поражениями – в том числе в большом сражении при Бергене и пленением самого Германа, которого Павел в гневе уволит из армии. По иронии истории, Германа, который должен был приглядывать за Суворовым в Итальянском походе, Россия выменивала на пленных французских генералов Периньона и Груши.14 марта 1799 г. Суворов прибыл в Вену, встречавшую его как героя. Въезжая в Вену, по легенде, Суворов изо всех сил кричал: «Да здравствует Иосиф! Да здравствует Иосиф!» Когда же его прервали и объяснили, что императора зовут Францем, старик изобразил удивление: «Видит Бог, что я этого не знал». Стремительному фельдмаршалу было не до мелочей.
И всё-таки ему пришлось потратить драгоценное время на аудиенцию у императора Франца, на светские беседы с императрицей и французскими принцессами… Приёмов могло бы быть значительно больше, но Суворов отказался от них, сославшись на Великий пост. Зато встретился со старыми боевыми друзьями – принцем Кобургским и бароном Карачаем. Последнего, пребывавшего к тому времени в отставке, Суворов уговорил вернуться в армию и снова сражаться рядом с русскими, как при Путне, Фокшанах и Рымнике. Неоднократно Суворов встречался с русским посланником графом Андреем Кирилловичем Разумовским, с которым он считал возможным говорить откровенно на самые мудрёные темы. Суворов знал, что Разумовский был деятельным посредником между союзниками и Павлом и сыграл чуть ли не первую скрипку в назначении Суворова главнокомандующим. Заслуги чрезвычайного посла в создании коалиции Павел Петрович щедро оценил орденом Андрея Первозванного. Рядом с Разумовским, по распоряжению Павла, работал Степан Алексеевич Колычев – тайный советник при русском посольстве в Вене. С ним Суворов также сошёлся, нашёл общий язык, упражняясь в умении вести многозначительные политические беседы.
Ко времени пребывания Суворова в Вене относится любопытная легенда: Суворова-де пригласили на оперу великого Моцарта (назовём без особого умысла, к примеру, «Волшебную флейту»). Иногда рассказывают: «Дирижировал сам композитор!» На самом деле Моцарт до 1799-го не дожил. После представления Суворов высказался: «Хорошо играют. Но наш полковой оркестр звучал и получше!» Пробыл он в Вене 10 дней и на прощание получил от императора Франца инструкции по ведению первого этапа кампании. Речь шла о защите австрийских владений от французов с постоянной оглядкой на гофкригсрат. Главная задача – оттеснение французов подалее от австрийских владений. Суворов не мог согласиться с такими планами, не для этого он оставил Кончанское. Свою стратегию он выработал ещё в Кончанском – она запечатлена в плане, продиктованном И.И. Прево-де-Люмиану. Новая стратегия, предполагавшая разгром неприятеля. Но – то ли из легкомысленности, то ли из высшей мудрости – не соглашаясь с австрийцами, он не настоял на документальном утверждении своих более широких планов. Что ж, принцип «главное – ввязаться в драку» при запутанных обстоятельствах иногда бывает верным, но в Вене были заложены основы будущих противоречий Суворова и Тугута, России и Австрии. Суворов направился по маршруту Вена – Верона. На пути в Верону, в Виченце, к Суворову присоединился генерал-квартирмейстер армии маркиз Шателер. Он принялся со схемами и картами в руках рассказывать о расположении войск. Когда же спросил Суворова о планах кампании – услышал в ответ рассеянное «Штыки, штыки…». Суворова беспокоило невеликое умение австрийцев побеждать штыковыми атаками, а делиться более подробными планами с Шателером он не считал нужным. К тому же не нова истина: «Война план покажет». Когда же австрийцы представили Суворову свой план кампании, итогом которой должно было стать оттеснение французов к реке Адде, Суворов сказал:– Кампания начнется на Адде, а кончится, где Богу будет угодно…В Вероне его приветствовали генералы и войска. Он перебросился словами с Багратионом, Розенбергом, Милорадовичем. Розенберга испытал неожиданным приказом: «Дайте мне два полчка пехоты и два полчка казаков!» Генерал, не знавший повадок Суворова, ответил вполне серьёзно, что вся армия в распоряжении командующего. На следующий день Суворов повторил свою странную просьбу, Розенберг снова не сумел ответить остроумно. Выручил Багратион: «Мой полк готов, ваше сиятельство». Суворов был вполне доволен таким находчивым ответом: Багратион прочувствовал, что Суворов говорит о подготовке авангарда. Вопросы «на находчивость» не были пустой блажью фельдмаршала. Таким образом Суворов воспитывал в генералах и солдатах дух смелой инициативы. У Суворова воюют личности, а не механизмы, и он любил, чтобы личность проявлялась в гротескном виде.
По обыкновению, он много общался с нижними чинами, вспоминая о прошлых сражениях, пошучивая, поощряя молодых… В первые дни Итальянского похода проявилась особенность Суворова, которую ценил Денис Давыдов: «Прежние полководцы, вступая в командование войсками, обращались к войскам с пышными, непонятными для них речами. Суворов предпочёл жить среди войска и вполне его изучил; его добродушие, доходившее до простодушия, его причуды в народном духе привлекали к нему солдат. Он говорил с ними в походах и в лагере их наречием. Вместо огромных штабов он окружал себя людьми простыми, так, например, Тищенкой, Ставраковым». Вот вам и разгадка, почему именно Суворова армейская и крестьянская молва прочно выделила из ряда русских полководцев, прославленных громкими победами.