Гений войны Суворов. «Наука побеждать»
Шрифт:
Союзники наступали на Адду в следующем порядке: войска Розенберга и австрийцы Вукасовича двигались к Каприно, дивизии Отта и Цопфа обосновались в Сан-Джервазио, напротив Треццо. Дивизии Фрелиха и Кейма подтянулись в Тревилио, что напротив Кассано. Войска Секендорфа оказались западнее Крема, соединение Гогенцоллерна – в Пицигетоне. Войска численностью 48,5 тысячи человек оказались на берегах Адды – от Лекко до Кассано берега были крутыми, высокими, ниже Кассано – пологими и болотистыми. Перейти вброд эту реку было нельзя, а мосты у Лекко, Кассано, Пицигетоне и Лоди французы контролировали. Вечером 14 апреля Суворов был уже на берегу Адды.
Шерер колебался, безуспешно пытаясь угадать направление главного удара суворовских войск. В революционной армии им были недовольны. Тогда же, 15 апреля Шерера на должности главнокомандующего сменил знаменитый генерал Жан Виктор Моро.
Суворов давно следил за трудами и днями генерала Моро, имел представление об этом талантливом полководце. Моро заслуживал самого пристального внимания. Заслугами, талантом,
Из уважения к прославленному полководцу Суворов решил оглоушить Моро быстрым перемещением войск. Переправа у Треццо началась на рассвете 16 апреля, когда Моро стягивал силы с флангов для отражения удара на участке Ваприо – Кассано. Ему удалось сосредоточить там 10 500 человек из дивизий Гренье, Виктора и Серрюрье. На помощь Цопфу и Отту от Багратиона были переброшены казачьи полки. Усилившиеся французы пошли в атаку – и только удар казаков атамана и полковника Адриана Карповича Денисова (именно они первыми переправились через Адду в тот день) и венгерских гусар на левый фланг заставил французскую пехоту отступить к Поццо.
Генерал Мелас вёл атаку на Кассано, которой Суворов придавал большое значение. Меласу удалось занять Кассано, после чего он двинулся в тыл отступивших из Ваприо французов. Потери войск Моро в три раза превышали потери союзников. Но Суворов был недоволен, что утомлённые 12-часовым боем австрийские войска не смогли преследовать противника после победы при Ваприо—Кассано. Добивать недорубленный лес отправились лишь казачьи части.
Отдадим должное мастерству генерала Моро: ему удалось прочувствовать и выдержать темп сражения, спешно отступить с берегов Адды широким фронтом, выдвигая части в расходящихся направлениях – таким образом, преследование было затруднено. Суворов по достоинству оценил мастерство французского генерала. Одна только дивизия Серюрье попала в суворовскую западню. На берегах Адды Суворову окончательно стало ясно, что французская армия по способности к тактическому разнообразию не уступает русской и превосходит австрийскую.
Семитысячный корпус генерала Вукасовича переправлялся через Адду у Бривио. Там союзникам удалось разрезать войска генерала Серюрье, главный трёхтысячный корпус которого оказался в отчаянном положении. Он принял бой с войсками Вукасовича, но при приближении полков Розенберга перед перспективой полного уничтожения капитулировал. Это был самый зримый и впечатляющий успех сражения при Адде. В плен было взято 250 генералов и офицеров, включая самого Сюрюрье, а также 8 орудий и до 2700 нижних чинов. Офицеров Суворов отпустил по домам, во Францию, взяв с них обязательство не поднимать оружия против союзных войск до конца кампании.
При походе от Адды к Милану Суворову пришлось заняться восстановлением дисциплины. Суровое наказание шпицрутенами (прогнание провинившихся сквозь строй) Суворов применял только в исключительных случаях. Мародёрство, «позор русского имени» как раз было такой исключительно тяжкой провинностью. Не теряя времени, при походе, нескольких мародёров прогнали сквозь строй. Реагируя на новые жалобы обывателей, Суворов приказывал: «Суд короткий… Старший в полку или батальоне прикажет обиженному всё сполна возвратить, а ежели чего не достанет, то заплатит обиженному на месте, из своего кармана; мародёра – шпицрутенами по силе его преступления, тем больше, ежели обиженного налицо не будет». Генералу Розенбергу Суворов писал: «Андрей Григорьевич, Бога ради учредите лучший порядок; бесчеловечие и общий вред впредь падают на особу вашего высокопревосходительства». Роль генерала Розенберга в кампании 1799 г. с самого начала была значительной, но Суворов сперва относился к нему настороженно, а за дело при Басиньяно грозился даже предать военному суду. Но простил – и в Швейцарском походе Розенберг оправдает доверие фельдмаршала, блестяще проявив себя в бою в Муттенской долине. Зато не повезёт Розенбергу с советскими историками 1940–1950-х гг., которые внесут немалый вклад в сувороведение, но немецкую фамилию Розенберга будут замалчивать. В годы борьбы с космополитизмом «Розенбергов» на русской службе было принято только критиковать. Анализируя безукоризненные арьергардные бои в Муттенской долине, они будут уклончиво писать: «арьергард Суворова», а генерала не упомянут. А жаль.Двигаясь к Милану, Суворов оставил против гарнизонов Мантуи и Пескьеры небольшие отряды, а гарнизон Орцинови смело оставил в тылу, не потратив на осаду ни роты.Весело и шумно 17 апреля авангард Суворова вступил в Милан – крупнейший город Северной Италии. На
В награду за победы при Адде Павел послал Суворову бриллиантовый перстень с собственным портретом: «Примите его в свидетели знаменитых дел ваших, и носите на руке, поражающей врага благоденствия всемирного».
В Милан Суворов въехал поутру 18-го, в Светлое Воскресенье. На следующий день Суворов, как триумфатор, в золотой карете, ехал в собор на молебствие. Знатных горожан, австрийских и даже пленных французских генералов Суворов пригласил к себе на обед, где христосовался со всеми. Когда за обедом пленённый генерал Серюрье принялся рассуждать о том, что русские с излишней поспешностью и храбростью атаковали при Лекко, Суворов иронически заметил: «Что поделаешь, мы, русские, не знаем ни правил, ни тактики. Я ещё из лучших!» Что ж, французы не первыми объясняли свои поражения «неправильным» военным искусством противника. Доселе австрийцы говорили нечто подобное о революционных французских генералах-выскочках, которые ломали рутину военной теории. Суворов был счастлив, что молодой Багратион, пробивавшийся к Лекко, воюет с суворовской «излишней поспешностью». В Милане Суворов пробудет менее пяти суток, но сочтёт это времяпровождение чуть ли не преступным бездействием.
Суворов воспринимал войну в Италии как освободительную – против гиены революций. Об идеологии той кампании свидетельствует воззвание Суворова к итальянскому народу: «Вооружитесь, народы италийские! Стремитесь к соединению под знамёна, несомые на брань за Бога и веру; и вы победоносно восторжествуете над враждебными их сонмами. Для защиты святой веры, для восстановления ваших законных правительств, для возвращения собственности вашей сражается и проливает ныне кровь свою союзное воинство двух августейших монархов». И филиппика против революционного правления получилась убедительной: «Не обременили ли вас правители Франции безмерными налогами? Не довершают ли они вашего разорения жестокостию военных поборов? Все горести, все бедствия изливаются на вас под именем свободы и равенства, которые повергают семейства в плачевную бедность, похищают у них сынов и против воинства ваших государей, ваших возлюбленных отцов, защитников святой веры, принуждают их сражаться. Да облегчится скорбь ваша, народы италийские: есть Бог, вам покровительствующий; есть воинство, вас защищающее!» Более внятной, последовательной, благородной, но не истеричной монархической позиции революционная Европа не знала.
Следовало спешить: Суворов не собирался откладывать разгром революционных армий даже на неделю. 19 апреля 1799 г., в Милане, старый фельдмаршал составляет диспозицию к походу союзных войск на реку По и далее – навстречу армии Макдональда. Он бы предпринял форсирование По ещё раньше, ускорив погоню за ослабленными французскими армиями, но хвалёное австрийское интендантство не обеспечило своевременно продовольствием, да и понтонов не хватало (пользовались трофейными).
Для блокады Миланской цитадели и содержания порядка в городе оставались войска генерала Латтермана.
По плану Суворова 36-тысячная главная союзная армия (в составе 18 000 русских и столько же австрийцев) должна была перейти По и Тичино и дать генеральное сражение армии Макдональда, разбив которую, следовало наступать на Турин, чтобы уничтожить Пьемонтскую армию. Тем временем осадная армия Края должна была осаждать крепости, лишая французов укреплённых оплотов. Гофкригсрат не утвердил казавшийся рискованным план Суворова, но русский фельдмаршал выступил на По, не дождавшись ответа из Вены. И в этих действиях Суворова не было наивности: он предполагал отрицательную резолюцию австрийского императора. Вена запрещала наступательные действия, не помышляла о генеральном сражении и только позволяла «овладеть какой-нибудь из крепостей, лежащих на правом берегу По в недальнем от неё расстоянии». Суворов воспринимал такие резолюции как издевательство над военным искусством, как предательство стратегических интересов антифранцузской коалиции. Необходимо было уничтожить революционные армии, тем самым пошатнуть власть Директории в Париже, поддержать монархическое движение в очагах революции. Наконец, нужно было освобождать Италию. Двусмысленность суворовского положения проявилась: отныне он будет всячески маневрировать вокруг да около повелений Вены… Австрия вскоре будет наказана за непонимание суворовской стратегии генералом Бонапартом и императором Наполеоном. А покуда за деревьями мелких интересов они не видели леса Истории.