Гений Зла Муссолини
Шрифт:
Для получения личного интервью 24-летнему Хемингуэю не хватило веса, но на пресс-конференцию Муссолини он все-таки попал. И обратил внимание, что тот сидит, глубоко погруженный в чтение какой-то книги, совершенно не обращая внимания на то, что его уже ждут окружающие.
Хемингуэй подкрался поближе, слегка приподнялся — и обнаружил в руках у Муссолини англо-французский словарь, да еще и положенный вверх ногами[48]. Ну, и уважение к новому итальянскому лидеру сразу упало до нуля — фальшь и показуху юный Хемингуэй
Что тут сказать?
И Клэр Шеридан, и Эрнест Хемингуэй были умными и проницательными людьми — но нам все-таки есть смысл поглядеть на Бенито Муссолини более объективно. Положение его в то время было и в самом деле зыбким и непрочным. И он действительно стремился «произвести впечатление» и действительно «зависел от мнения других».
Этими «другими» в первую очередь были свои.
«Марш на Рим» был организован четверкой людей, в которую он не входил.
Эти четверо называли себя «квадриумвирами»[49] — фашисты все старались переиначить на римский лад, — и с одним из них, Итало Балбо, мы уже несколько знакомы.
Вторым был Эмилио Де Боно — отставной генерал, герой всех войн, что вела Италия, но фигура сравнительно второстепенная. Он был уже стар, и от него можно было отделаться какой-нибудь синекурой. Но вот от Чезаре де Бекки, сверхактивного главы сквадристов в Турине, отделаться так просто не удалось — он считал себя «творцом великой победы» и требовал соответствующих наград.
И Микеле Бьянки, влительнейший человек в среде фашистских профсоюзов, тоже собирался получить свой кусок пирога, уж не говоря о самом опасном из квадриумиров, Итало Балбо. Со всеми ними надо было что-то делать — и Муссолини сделал совершенно неожиданный ход.
Он сформировал «правительство не только из фашистов».
III
Муссолини пришел к власти в результате странной процедуры. В сущности, это был путч, который окончился тем, что главарю путчистов предложили занять должность премьера. И в результате он — как бы по наследству — получил парламент, где у его сторонников было три дюжины мест из 535, армию, которую он не контролировал, и полицию, которая фашистам в принципе симпатизировала, но фашистской все-таки не была.
Как известно, всякое трудное положение таит в себе не только опасности, но и определенные возможности, и Бенито Муссолини воспользовался этими возможностями в полной мере?
Первым делом он запугал парламент.
16 ноября 1922 года там была произнесена громовая речь, в которой слушателей уверили, что времена лени, нерешительности и некомпетентности окончены — теперь все пойдет по-другому. И было добавлено, что в случае необходимости он может легко превратить этот зал в бивуак для его отважных легионеров. После чего Муссолини потребовал чрезвычайных полномочий на исправление законов — и получил их огромным большинством голосов.
Например, за эту меру проголосовали и Саландра,
Следующим шагом было формирование нового кабинета министров. Туда были приглашены люди, пользовавшиеся всеобщим уважением и вне зависимости от партийной принадлежности. Единственное исключение было сделано для социалистов — но и тут были колебания вплоть до последней минуты. В конце концов Муссолини решил обойтись без них, но зато без всяких колебаний министром внутренних дел назначил самого себя.
Теперь Бенито Муссолини лично командовал всей полицией Италии.
Это был сильный ход на случай конфронтации с людьми вроде Итало Балбо, которой, однако, хотелось бы избежать. С этой целью на свет божий была извлечена старая идея о Национальном техническом совете, призванном вести всю практическую, каждодневную политическую деятельность в стране. Совет был создан в декабре 1922-го, наречен Большим фашистским советом Италии и вобрал в себя всех видных людей фашистской партии — они получили, таким образом, собственную среду, но довольно неопределенные полномочия.
Функции арбитра между партией и государством Муссолини брал на себя.
В первые месяцы своего правления он открывал в себе все новые и новые неожиданные черты. Например, оказалось, что в глубине души Муссолини не безбожник, как предполагалось, а самый искренний католик. Этим открытием он поделился с кардиналом Гаспарри, госсекретарем при Святом Престоле, — и встретил полное понимание.
Разумеется, роман, написанный Муссолини в его молодые годы[50], был крайне непочтителен к Святой Церкви, но это можно было отнести к юношеским заблуждениям. И вообще, это все в прошлом, а сейчас, в 1922-м, надо было иметь дело с настоящим. Бенито Муссолини заявлял, что фашизм пришел в Италию надолго, по крайней мере на поколение.
Кардинал Гаспарри, человек очень умный, подозревал, что такая возможность существует.
IV
В первые же дни существования нового режима выяснилось, что Муссолини очень заботит внешняя политика. Чуть ли не сразу после поездки в Лозанну он отправился в Лондон. Там проходила конференция по вопросу о выплате Германией репараций, и Муссолини сразу внес свой вклад в дискуссию, потребовав переноса конференции в какое-нибудь другое место, поближе к Италии. Результат демарша оказался обидней некуда — Муссолини даже не отказали.
Его запрос был просто проигнорирован.
Тогда он устроил скандал по поводу комнат итальянской делегации в отеле «Кларидж» — кто-то сказал ему, что французов разместили удобнее, и он накричал на админстрацию гостиницы, требуя обмена апартаментами. На что последовал вежливый отказ.
Единственной победой итальянской дипломатии оказалось разрешение лондонской полиции на проведение парада чернорубашечников в честь приезда Муссолини — и то были серьезные трения в связи с исполнением фашистского гимна «Джовинецца».