Гений
Шрифт:
С приходом Флоренса Уайта в издательстве установилась атмосфера взаимной вражды и недоверия. Уайт провел тяжелое детство в бруклинской трущобе, и ему были ненавистны высокомерие и самомнение многочисленных редакторов и литературных работников издательства. Как истый ирландец, он был недурной организатор и ловкий дипломат, но особенно сильна была в нем жажда власти. Удачный ход, с помощью которого он добился расположения Хайрема Колфакса в ту пору, когда колоссальное предприятие переходило из одних рук в другие, пробудил в нем беспредельное честолюбие. Он хотел не только официально, но и на деле управлять издательством от имени Колфакса, подбирая по своему усмотрению редакторов, заведующих отделами и их помощников. Однако, на его беду, у Колфакса, при полном отсутствии интереса к деталям дела, был свой конек — люди. Как и Обадия
Надо сказать, что он очень мало знал Флоренса Дж. Уайта, который был мастер лицемерить и притворяться. Уайта не увлекал тот план, которому Колфакс придавал такое значение. Он не был в состоянии справиться с делами, требовавшими определенных знаний и широкого кругозора, и тем не менее хотел быть королем, подчиненным только императору, силой, руководящей троном, и не намерен был добровольно делить с кем-либо власть. Держа в своем ведении типографию, он имел возможность доставлять большие неприятности всякому, кто был ему не по нутру. Гранки задерживались, пропадали рукописи, к редакциям предъявлялись постоянные претензии из-за невыполнения графика и так далее, до бесконечности. Помимо всего прочего, Уайт был большой охотник копаться в интимной жизни своих сослуживцев, и стоило ему обнаружить в прошлом своего противника малейшее пятно, как факт этот таинственным образом всплывал на поверхность, причем в самый неблагоприятный для жертвы момент. От всех своих подчиненных он требовал абсолютной преданности. Если человек не догадывался действовать в интересах Уайта, его вскоре под тем или иным предлогом увольняли, хотя бы он был безукоризненным работником. Заведующие редакциями, не уверенные в своих силах и чуявшие, куда дует ветер, заискивали перед ним. Те, кто нравился Уайту и был его послушным орудием, процветали. Зато те, кто был у него в немилости, вечно должны были оправдываться перед Колфаксом либо бегать к нему с жалобами. А тот понятия не имел о коварстве своего помощника и готов был считать этих людей плохими работниками.
Колфакс все еще надеялся найти такую фигуру из кругов, близких к искусству, которая могла бы разделить руководство с Уайтом, когда он впервые услышал про Юджина. До сих пор он еще не набрел на такого человека, так как все, кто внушал ему уважение и кого он считал достойным занять этот пост, имели свои собственные предприятия. Он вел переговоры то с одним, то с другим, но безуспешно. А тут как раз потребовалось найти человека на освободившееся место заведующего отделом рекламы, и притом такого, который мог бы поставить дело по-настоящему. Колфакс начал расспрашивать сведущих в этой области людей. Кроме того, он стал присматриваться к специалистам рекламного дела, работающим в других предприятиях, и вскоре услышал о Юджине Витле. Рассказывали, что Витла достиг блестящих результатов и пользуется большой популярностью среди своих сотрудников. Два дельца, не сговариваясь друг, с другом, хвалили Колфаксу Юджина как исключительно способного человека. Третий рассказал ему про успехи Юджина у Саммерфилда, а с помощью четвертого, знакомого Юджина, пригласившего однажды их обоих позавтракать в «Харвард-клуб», Колфакс получил возможность встретиться с ним, не выдавая своих намерений.
Не зная, кто такой Колфакс, вернее, зная о нем лишь то, что этот человек занимает пост президента в конкурирующем предприятии, Юджин держался свободно
— Так вы, значит, «Суинтон-Скадер-Дэйвис»? — сказал он, знакомясь с Колфаксом. — Не иначе как эта троица основательно усохла, чтобы уместиться в вас одном; но сила, надо полагать, осталась все та же!
— Вот уж не знаю, не знаю! — сказал Колфакс, охотно откликаясь на шутливый тон Юджина: он никогда не отказывался принять вызов. — Суинтон и Скадер, говорят, оба были могучего сложения. Но вам-то уж, наверно, не на что жаловаться, если только ваши силы соответствуют вашему росту.
— Да я и не жалуюсь, только бы меня оставили в покое, — сказал Юджин. — Но меня беспокоят мелкие людишки, очень уж они все хитрющие.
Колфакс радостно закудахтал. Ему понравилась внешность Юджина, его приятные манеры — непринужденные, спокойные — и умные глаза. Да и вся повадка этого Витлы отвечала его собственной неукратимой энергии, в нем не было излишней мягкости и уступчивости.
— Так это вы, значит, заведующий отделом рекламы в «Норс-Америкен»? Как же им удалось так привязать вас к себе?
— Они меня не привязывали, — ответил Юджин. — Я сам дался им в руки. А чтоб я не ворочался, они придавили меня хорошим, жирным жалованьем. Ничто другое не заставило бы меня сидеть смирно.
Он самодовольно усмехнулся.
— Ну что ж, дорогой мой юноша, ребра они вам не обломали, и что-то не видно, чтоб у вас впали бока. Ха-ха-ха-ха! Не впали ведь? Ха-ха-ха!
Юджин с интересом смотрел на этого маленького человека. Он был поражен его острым, пытливым взглядом. Какая разница между ним и Кэлвином, — тот, пожалуй, не больше его ростом, но такой степенный, тихий, и так полон достоинства. Крикливый, неугомонный Колфакс, казалось, был насыщен электрической энергией. Он весь был как на шарнирах. «Точно у него под тонким слоем кожи голые электрические провода, — подумал Юджин. Стремительный, как молния».
— Дела у вас там, как видно, идут недурно, — продолжал Колфакс. — Мне приходится иногда о вас слышать. Не много, правда, не много! Самую малость! Но ничего плохого, нет, ничего плохого.
— Надеюсь, — небрежно отозвался Юджин. Он еще не понимал, почему Колфакс так интересуется им. Этот человек разглядывал его, словно скаковую лошадь. Глаза их время от времени встречались, и Юджин замечал во взгляде Колфакса лукавый, но приветливый огонек.
— Ну, так в чем дело? — спросил его наконец Юджин.
— Дайте подумать, дорогой мой юноша! Дайте подумать, — ответил тот, и больше Юджин ничего от него не добился.
Но вскоре после этой странной встречи, хорошо запомнившейся Юджину, Колфакс письмом пригласил его к себе в Нью-Йорк. «Очень прошу Вас уведомить меня, — писал он, — когда Вы намерены побывать в Нью-Йорке. Я буду рад Вас видеть у себя к обеду. Нам с Вами стоило бы познакомиться поближе и поговорить по душам».
Письмо было написано на бланке корпорации «Юнайтед мэгэзинс», недавно организованной вместо компании «Суинтон-Скадер-Дэйвис», и на штампе значилось: «Секретариат президента».
Юджин решил, что за этим кроется что-то серьезное. Уж не собирается ли Колфакс сделать ему какое-то предложение? Что ж, тем лучше. Правда, ему и сейчас неплохо и он привязан к мистеру Кэлвину, да и вообще ему нравится окружающая обстановка. Но так как всякое деловое предложение является очевидным признанием ваших заслуг, Юджин готов был его выслушать. На крайний случай это поможет ему еще больше укрепиться у Кэлвина. Он придумал повод для поездки в Нью-Йорк, но сначала ознакомил с содержанием письма Анджелу, которая отнеслась к нему с холодным любопытством. Он рассказал ей, какое внимание проявил к нему Колфакс при встрече, и высказал предположение, что его, очевидно, пригласят на службу в «Юнайтед мэгэзинс».
— Особенно меня туда не тянет, — сказал Юджин, — но любопытно узнать, в чем дело.
Анджела посоветовала ему оставить письмо без внимания.
— Это, конечно, крупная фирма, — сказала она, — но нисколько не крупнее, чем издательство мистера Кэлвина, который относится к тебе очень хорошо. Я бы на твоем месте не стала делать ничего такого, что может ему не понравиться.
Юджин задумался над ее словами. Совет казался благоразумным, но его разбирало любопытство.
— Ни в какие переговоры я вступать не стану, — сказал он. — Но интересно, что он мне скажет.