Гений
Шрифт:
— Знаете, — сказал он, когда музыка смолкла, — я не пойму, что со мной. Меня словно опоили каким-то дурманом, я чувствую себя мальчишкой.
— О, если бы они играли, не переставая! — только и ответила Сюзанна, и они вместе вышли на темную террасу, над которой мерцали бесчисленные звезды.
— Ну, как? — спросила миссис Дэйл.
— По-видимому, вы не разделяете моего увлечения танцами? — спокойным голосом спросил Юджин, опускаясь рядом с ней на стул.
— Думаю, что нет, судя по тому, какое удовольствие они вам доставляют. Я смотрела, как вы сейчас танцевали. Вы прекрасная пара. Кинрой, попроси, пожалуйста, чтобы нам принесли мороженого.
Сюзанна незаметно ускользнула и присоединилась к друзьям брата. Она стала весело болтать с ними, чувствуя, что Юджин не спускает с нее глаз, вся во власти его
— Какая изумительная ночь!
— Да, чудесная! — отозвалась она, отводя от него взгляд.
— Вы когда-нибудь задумывались над тайной жизни?
— Конечно. Очень часто.
— Но ведь вы так еще молоды! — вырвалось у Юджина с затаенной страстностью.
— А иногда мне совсем не хочется думать, — вздохнула она.
— Почему?
— Не знаю, право. Не могу вам объяснить. У меня нет для этого слов. Не знаю.
В трогательной простоте ее ответа таился для него глубокий и важный смысл. Ведь это так понятно, что истинно богатая душа не находит нужных слов, особенно когда она еще молода и не располагает достаточным земным лексиконом. Он вспомнил слова Вордсворта о том, что мы «славою венчанные приходим сюда». Но откуда? В ее душе, должно быть, много мудрости, почему бы иначе его так влекло к ней? О, сколько трогательно-прекрасного в ее немоте!
Они вернулись из клуба в автомобиле, и поздно ночью, когда Юджин вышел на террасу и сел покурить, чтобы успокоить свой воспаленный мозг, между ними произошла еще одна встреча. Ночь была удушливо-жаркая, и только здесь, на холме, дул прохладный ветерок. В заливе и дальше, в открытом море, виднелось много судов — крохотные мерцающие огоньки, — а в небе горели мириады звезд. «Смотри, как свод небесный весь выложен миллионами кружков из золота блестящего…» [17] — вспомнилось ему. Отворилась дверь, и на террасу из библиотеки вышла Сюзанна. Юджин не ожидал еще раз увидеть ее; она тоже удивилась. Красота ночи выманила ее на террасу.
17
Шекспир, «Венецианский купец».
— Сюзанна, — сказал он, едва дверь открылась.
Она посмотрела на него, застыв в нерешительности, ее прелестное белое личико светилось во мраке.
— Здесь так красиво! Идите сюда, садитесь.
— Нет, — сказала она. — Мне нельзя. Но действительно, как чудесно! Она растерянно оглянулась по сторонам, потом посмотрела на него. — Ах, какой ветерок! — Она откинула голову назад, жадно вдыхая воздух.
— У меня в ушах все еще звучит музыка, — сказал Юджин, подходя к ней. — Я не могу забыть сегодняшний вечер.
Он говорил тихо, почти шепотом. Сигару он кинул прочь. Голос Сюзанны звучал глухо. Она посмотрела на него, глубоко вздохнула и снова откинула голову так, что видна была ее прелестная шея.
— Ах! — со вздохом вырвалось у нее.
— Давайте потанцуем еще, — сказал он и, взяв ее правую руку, обнял девушку за талию.
Она не отшатнулась, а только смотрела на него не то рассеянным, не то завороженным взглядом.
— Без музыки? — спросила она. Ее охватила дрожь.
— Вы сами музыка! — ответил он, задыхаясь от волнения.
Они отошли влево, к той части террасы, где не было окон и где никто не мог их видеть. Юджин крепко прижал к себе девушку, глядя
— Что о нас подумали бы! — сказала она.
Они подошли к балюстраде. Он все еще держал руку Сюзанны, но теперь она ее высвободила. Юджин отдавал себе отчет в страшной опасности. Он чувствовал, что рискует испортить свои блаженно-легкие отношения с ней. Наконец он сказал:
— Может, нам лучше разойтись?
— Да, — ответила она. — Мама очень огорчится, если узнает.
Она первая направилась к двери.
— Спокойной ночи! — шепнула она.
— Спокойной ночи! — ответил он, вздохнув.
Юджин вернулся к своему креслу и стал думать о том, что он делает. Риск был колоссальный. Продолжать ли? Перед ним встал образ Сюзанны — ее прелестное, как цветок, лицо, ее гибкое тело, ее непередаваемая грация и красота. Нет, пожалуй, не следует. Но какая это утрата! Как обидно дать бесследно промелькнуть подобному очарованию. Возможно ли, чтобы в этой юной головке обитали такие сложные мысли и чувства! Никогда, никогда в жизни не встречал он такой девушки. Ни в ком не видел он столько прелести. Она вызывала представление о весеннем лесе, о полевых цветах. О, если бы жизнь вняла его мольбам и подарила ему это создание.
— О Сюзанна, Сюзанна! — шептал он про себя, наслаждаясь звуками ее имени.
В четвертый или пятый раз в жизни Юджину казалось, что он страстно, отчаянно, безумно влюблен.
Глава VI
Вспышка чувства в Юджине и эта неожиданная душевная близость полностью изменили его отношение к жизни. К нему вернулась молодость. Несмотря на свои успехи в деловом мире, он все эти годы не переставал грустить о том, что время проходит, что с каждым днем, с каждым часом надвигается старость, — а чего в сущности он достиг? Чем больше он всматривался в жизнь сквозь призму своего опыта, тем больше убеждался в бессмысленности всяких усилий. Что в сущности дает человеку успех? Неужели он стремится только к тому, чтобы приобретать дома, землю, красивые вещи и друзей? Существует ли в жизни истинная дружба и что приносит она с собой? Глубокое удовлетворение? Да, но только в единичных случаях, а в общем — какая горькая насмешка скрыта в этом слове, как часто дружба связана с тонким расчетом, с эгоистическими целями, со всякими происками! Ведь большей частью заводишь дружбу с теми, кто равен тебе по положению. Близкий друг — да есть ли такой? Долго ли считал бы он своим другом человека, которому не повезло в жизни? Общество делится на группы, и каждая живет по известным законам, придерживается в своем поведении известных правил, пользуется известной степенью влияния и уважения. Колфакс — его друг до поры до времени. То же самое можно сказать про Уинфилда. Сотни людей вокруг него, по-видимому, почитают за счастье пожать ему руку, — но чем это вызвано? Его славой? Разумеется. Его талантом? Не иначе. Отношение к нему друзей измеряется его собственной силой и влиянием и больше ничем.
Что касается любви… В сущности, что дала ему любовь до сих пор? Оглядываясь на свое прошлое, Юджин приходил к заключению, что во всех его романах преобладающую роль играла грубая чувственность. Разве мог он сказать, что когда-нибудь любил по-настоящему? Уж, конечно, не Маргарет Даф, и не Руби Кенни, и не Анджелу, — хотя его чувство к ней было ближе всего к истинной любви, — и не Кристину Чэннинг. Все эти женщины ему очень нравились, нравилась и Карлотта Уилсон, но любил ли он которую-нибудь из них? Ни в коем случае. Анджела, говорил он себе, воспользовалась его жалостью. Он женился на ней из чувства долга и прошел весь жизненный путь, так и не познав любви. Но вот в его жизнь вошла Сюзанна Дэйл, совершенная душой и телом, и он без ума от нее. Это действительно любовь, а не грубая чувственность. Ему хотелось быть с нею, держать ее руки, целовать ее губы, ловить ее улыбку — и больше ничего. Конечно, и тело ее прекрасно. Рано или поздно страсть заявит о себе, но сейчас он был очарован ее внешним обаянием и красотой ее души. Сердце Юджина разрывалось при мысли, что он лишен возможности быть постоянно с нею, хотя ничто не давало ему надежды, что ему удастся когда-нибудь ее добиться.