Гений
Шрифт:
Наконец, он развернулся и тихо почапал в сторону залива, где справа вдали, у берега Нью-Джерси зеленой каплей проглядывала статуя Свободы. Слева по борту проплыли стоящий у берега огромный белый круизный корабль «Принцесса Норвегии» и выглядящий небольшим по сравнению с ним старый авианосец времен Второй Мировой. Примерно через пять минут, которые я размышлял, что в этом мире называется «Норвегией», паромчик решительно развернулся к берегу Манхеттена и пристал к речному вокзалу Мидтаун-Вест-39. Издали вокзал выглядел, как два коричневых кирпичных здания высотой этажей десять, но без окон, и загадочного назначения, поскольку все
Оставив сию загадку тем, кому она покажется интересной, я сошел с парома, вышел из вокзала, и пошел направо по 12-ой авеню в сторону 34-ой улицы, по которой я намеревался углубиться в каменные джунгли и двигаться в сторону башни-небоскреба, ставшей узилищем моего подопечного. Тротуар был пустынен, и лишь ветер лениво, с перерывами, гнал передо мной пустой рваный пластиковый пакет. Справа в стене открылась ниша, в которой спали двое бездомных, накрывшихся какими-то неопрятными тряпками с головой. Мимо проехала полицейская машина с надписью NYPD, и чип на моей правой руке мигнул зеленым светом, что означало, что мои данные были на всякий случай считаны, но никаких денежных транзакций при этом не произошло.
Итак, задумался я, пока что ничего подозрительного, кроме вживленных RFID чипов, я не увидел. Ну, да, подопечный явно изобрел какую-то синкретическую религию и сделал себя в ней святым и пророком, ну, так, почему бы и нет? По правилам, это ему не запрещается. В чем же проблема? Чего профессор так переволновался? Нет, вытащить подопечного из под ареста и дать ему возможность действовать дальше, конечно, надо. Как и разобраться, как же его ухитрились посадить под арест. Но в остальном, похоже, вмешиваться было совершенно не во что.
Механически свернув налево на 34-ую улицу, я продолжил свой путь, не отрываясь от размышлений. Надо сказать, пейзаж вокруг улучшился не сильно. Вместо безработных и пустого мусорного мешка меня теперь окружали строительные заборы, состоящие из бетонных надолбов и висящих на тонких столбиках загородок из проволочной сетки, прикрытой кусками пластика, слева — темно-зеленого, справа — яично-желтого. Слева от меня, на темно-зеленом заборе висел большой плакат попугайской раскраски, с гордостью сообщающий название фирмы, которая принесла это безобразие в город, равно как и обещание закончить «проект» в течение лет трех.
Дальше забор прижимался к проезжей части, оставляя лишь узкий проход под дощатым козырьком, так что, чтобы не толкаться с увеличивающимся количеством идущих навстречу людей, я просто пошел рядом по проезжей части, украшеной обшарпанной дорожной раскраской и мелкими колдобинами. Чип на руке вспыхнул вновь предупреждающим зеленым, но пока я не вылезал из недоступной для машин полосы, раскрашенной диагональными полосками, претензий ко мне, очевидно, не было. Вскоре стройка окончилась, очень кстати освободив тротуар для пешеходов, поскольку количество машин начало увеличиваться.
Большой мусорный контейнер гордо стоял у глухой стены, где раньше, видимо, был то ли въезд, то ли фасад какого-то магазина, ныне аляповато заделаный крупными серыми кирпичами, а в десятке метров за ним большая вывеска высотой в два этажа призывала неприкаянных автомобилистов: «PARK Enter here» и указывала стрелочкой на подворотню, слева от которой сообщалось, что Global Parking принимает все основные кредитные карточки,
За этим зданием следовал еще один паркинг, на этот раз «Imperial Parking System», расположенный в открытом дворе за забором с колючей проволокой наверху, где припаркованные машины заехав на синие одноместные платформы поднимались домкратами на два метра вверх, освобождая место для парковки еще одной машины внизу. Красочные логотипы кредитных карточек на фоне листа клевера вслед за названием фирмы вновь подтверждали готовность изъять $16.90 любым удобным для клиента способом. Перейдя десятую авеню, я отдалился от прибрежного района, вроде тех, где снимался фильм «Банды Нью-Йорка», и попал в более типичную часть Мидтауна с плотным автотраффиком, огромным количеством ресторанчиков, пиццерий и прочих закусочных по обеим сторонам улицы, и набитыми черными мусорными мешками оставленными прямо на тротуаре, иногда прислоненными к столбам, иногда просто сваленными в художественную кучу.
На перекрестке с восьмой авеню справа открылся вид на круглое здание Penn Station, один из двух железнодорожных вокзалов центра города. Еще один бездомный в грязной запыленой одежде спал на боку перед ней на асфальте рядом с припаркованной полицейской машиной, упершись спиной в стекляную стенку автобусной остановки с яркой рекламой спортивного напитка. Мда-м, интересно будет послушать моего подопечного, сам-то он как считает, справился с заданием, или так себе? И стоило ли огород городить, чтобы воссоздать все то же безобразие, которое уже и так успешно существует в реальности?
Вздохнув, я продолжил свой путь по 34-ой улице и в задумчивости остановился на перекрестке с седьмой авеню. Как уже говорилось, серьезных проблем с этим миром я так и не обнаружил. Нет, образцом и раем на земле он, конечно, не являлся, но и ничего особо жуткого вокруг тоже не наблюдалось. Ну, да, Америка, Нью-Йорк. А чего я хотел? Сам же и копировал. Но что-то же взволновало профессора. Вот только что? Не бездомные же. С другой стороны, оно и понятно — когда в мире происходит серьезные гадости, обывателям их не показывают, так что увидеть что-то в ходе прогулки по городу трудно. Хотя надо сделать поправку: часто уделаный телевидением обыватель не видит даже то, что под носом, так что и скрывать не надо. В общем, свежим взглядом может и можно что унюхать. Но сложно. И не факт, что то, что надо.
В чем эпидемия мемовирусов должна выражаться? Наверное, в неестественном поведении. Ну, что ж, посмотрим, решил я про себя оглянувшись вокруг. Что-то и правда было не так, но понять что именно не получалось. Я прислушался к своим ощущениям и заметил странное чувство, будто я не в Америке, а в Германии, в каком-нибудь Мюнхене или Франкфурте, где добропорядочные бюргеры дисциплинированно ждут зеленого сигнала, чтобы перейти пустую, вымытую мылом улицу, а магазины в соответствии с профсоюзным законодательством закрываются в пять вечера. Правда, что вызывало это чувство было непонятно — магазины вряд ли собирались закрываться в самое денежное время, улицы были отнюдь не пустыми, да и сложеные в кучу мусорные мешки на перекрестке не очень вписывались в образ добропорядочной Германии.