Генка Пыжов — первый житель Братска
Шрифт:
— Подумаешь, какое преступление — съел стакан голубики! Что ему, с голоду умирать? Надо еще проверить, что это за голубика такая. Целых шестнадцать корзин везет!
Капитан опустил брови, прицелился взглядом в женщину.
— Билет! — кратко сказал он.
Женщина долго развязывала узелок на грязном носовом платке, справилась наконец с этим нелегким делом и протянула капитану три небольшие зеленые бумажки:
— Пожалуйста, мы не какие-нибудь зайцы.
— Кто еще с вами едет?
Женщина поискала глазами кого-то
— Митроха! Иди, товарищ капитан вызывает!
— Оставьте Митроху в покое. У вас два места груза. Где билеты еще на двенадцать корзин? Это ваши корзины?
Полное, с двойным подбородком лицо женщины из красного сделалось белым, а затем синим, как будто его вымазали ягодами, или, как она говорила, «ягодой».
— А нам сказали, больше ничего не надо, — стала оправдываться женщина. Приложила платок к глазам и притворно всхлипнула. — Простого человека разве трудно обидеть! Не разъяснят, не расскажут, а потом сами же и придираются!
— Сейчас ты простая, а на базар придешь, сразу сложной станешь! — сердито сказал пассажир в помятом плаще. — В Братске за стакан голубики двугривенный платила, а в Иркутске полтора рубля с рабочего класса драть будешь. Капиталистка!
Дальше произошло то, о чем я не мог даже предполагать. Женщина неожиданно вскрикнула, упала на палубу и завопила на весь корабль:
— Караул! Убивают!
Капитан не обратил никакого внимания на эту лицемерку. Он подозвал матроса и кратко сказал ему:
— Оштрафовать! Снять груз на первой остановке! — Затем капитан повернулся ко мне и добавил: — Иди за мной!
Капитан привел меня в каюту, указал на стул и сам примостился на краешке койки против меня.
— Если ты соврал о тетке и дедушке, — сказал он, — прикажу немедленно выбросить за борт. Понял?
— Понял, товарищ капитан.
— Смотри мне в глаза.
Я посмотрел в чистые, мужественные глаза капитана и подумал: «Какой же я подлец!»
Капитан долго гипнотизировал меня взглядом, а затем встал, положил руку на мое плечо и сказал:
— Я верю тебе. Успокойся и забудь все, что было наверху.
Нет, лучше бы он выбросил меня за борт!
Три дня я жил в каюте капитана, спал на его койке, ел его хлеб и суп. Когда пароход причалил к пристани, капитан проводил меня на берег, крепко, как взрослому, пожал мне руку и грустно сказал:
— Хороший ты, честный парень, Геннадий. Даже не хочется расставаться с тобой. Но что поделаешь — прощай…
Глава четырнадцатая
ПОЛЮС ХОЛОДА. ФАЛЬШИВЫЙ ДОБРОВОЛЕЦ. ВОТ ТАК ВСТРЕЧА!
В Иркутске я слонялся целый день. Голодный, никому не нужный. Что же делать, как проникнуть в вагон без билета?
Долго я ломал голову над этим вопросом и наконец решил: надо что-нибудь продать.
Рубашку?
Нет, не годится. Без рубашки в вагон не пустят. Это не пляж.
Штаны?
Еще
Я посмотрел на свои желтые, почти совсем новые ботинки и стал развязывать шнурки.
«Надо будет только ноги помыть», — решил я.
Покупатель нашелся быстро.
Коренастый мужчина в красной вылинявшей рубашке, с мешком за плечами шел по перрону навстречу мне.
— Продаешь? — спросил он.
— Продаю.
Покупатель опустил мешок, из которого выглянуло несколько угловатых буханок хлеба, взял ботинки.
— Украл?
— Что вы, дяденька! Свои собственные.
— Сколько хочешь?
— Пятьдесят рублей.
Покупатель молча отдал ботинки и снова взвалил мешок на плечи.
— Четвертную, — кратко сказал он. — Больше нет ни копейки.
Мужчина отвернулся от меня и уже хотел уйти, но я торопливо сказал:
— Согласен. Давайте.
Покупатель снова поставил мешок на землю, вынул
из кармана большую пачку денег и отсчитал из нее двадцать пять рублей.
Мошенник!
Билет я купил до следующей станции. Главное — в вагон пробраться, а оттуда меня ни за что не выкуришь. Пусть хоть ноги оторвут, до самой Москвы не выйду. Но отрывать ноги в вагоне мне как будто никто не собирался. Пассажиры потеснились и уступили место возле прохода.
— Садись, — сказал старик с узкой зеленоватой бородкой. — В ногах правды нет.
Старик понравился мне с первого взгляда. Едва поезд тронулся, он развернул промасленную газету и протянул большой ломоть пирога с рыбой.
— Уважаешь? — спросил он.
Я кивнул головой и сразу же вцепился зубами в пирог.
Еще бы не любить такое добро! Я готов был съесть не только пирог, но даже промасленную бумагу вместе с черными заголовками, точками, запятыми и восклицательными знаками.
Бывает же, что так повезет! Поезд уже проехал несколько станций и разъездов, а проводники даже и не думали спрашивать у меня билет. Видимо, они считали — раз я еду со взрослым, значит, все в порядке.
Пассажиров в вагоне битком набито. Но обо всех, кто ехал с нами, не расскажешь. Расскажу только о двух — девушке, которая ехала из самого Якутска, и фальшивом добровольце-шофере из Иркутска. Между прочим, из-за этого фальшивого добровольца я так и не добрался до Москвы. Но об этом после. Зачем забегать вперед? Всему свое место и свой черед.
Девушку звали Вера. С утра она начала рассказывать любопытные истории о своей жизни в Якутии и никак не могла остановиться. Но мы и не прерывали ее. Сидели разинув рты и слушали. Мешал нам слушать, а Вере рассказывать лишь фальшивый доброволец. Он ничему не хотел верить и все время вставлял свои глупые замечания.
— Якутск стоит на вечной мерзлоте, — скажет Вера. — Откопаешь землю метра на два, посмотришь в яму, а там сплошной вечный лед. Один раз я видела…
Фальшивый доброволец даже закончить фразу не даст.