Генму

Драу Михаэль

Найт с восхищением смотрел на то, как слаженно и чётко они двигаются. На уроках физподготовки им как будто в шутку говорили: если научишься хорошо драться, то и на танцполе тебе не будет равных. А ещё танец есть зеркало сексуального темперамента, поскольку в танце и в сексе задействованы одинаковые группы мышц.

Найт не мог оторвать взгляда от Делейта. Жаль, что тот отказался от датчиков движения. Его близнец — огонь. Они прекрасно смотрелись бы вместе… Голографические языки пламени танцевали в такт музыке, сворачиваясь в различные символы, извиваясь под ногами мальчиков, но Найту всё это казалось

каким-то незаконченным и слишком уж халтурным.

Досмотрев командный танец до конца, он встал и быстро выскользнул в раздевалку. Когда он вышел оттуда, то столкнулся с Чейзом. Тот держал в руках генератор голограмм.

— Чёрт, тебя обыскались! Вот, держи. Выручил, чувак, спасибо!

И только сейчас он поднял глаза и умолк с приоткрытым ртом, разглядев Найта. Альбинос был одет в облегающий белоснежный костюм из матового материала, на суставах и лбу были прикреплены датчики движения, походившие на причудливые драгоценности, с пояса свисали длинные, до пола, полупрозрачные широкие ленты из мягкого пластика, напоминавшие макси-юбку и при каждом шаге расходившиеся клиньями. Лицо Найта мерцало от перламутровой пудры, глаза были обведены серебристым карандашом.

— Ты это чего? — глуповато спросил Чейз, оглядев его с головы до ног.

— Я тоже подал заявку на участие. В самый последний момент. Выручишь и меня тоже? С камерой.

— Д… да, конечно! — кивнул Чейз и широко улыбнулся. — Ну ты и ходячий сюрприз!

— И… Чейз… можно тебя попросить ещё об одной вещи? — Найт начал было теребить один из клиньев «юбки», но сделал над собой усилие и вытянул руки по швам.

— Разумеется!

— Ты мог бы попросить Делейта… Дэла посмотреть на мой танец?

— А почему нет?

— Ну, — Найт глубоко вздохнул и чуть нервно улыбнулся, — тогда я пошёл!

Когда он вернулся в зал, большинство зрителей уже разошлось: кто выступил, а кто просто захотел спать или нашёл занятие поинтереснее. Остались те, кому совсем уж нечего было делать, и несколько ребят из пятого блока.

Найт отыскал глазами Делейта. Рядом с ним сидел, точно верный и восторженный щенок, Тод. А чуть поодаль, у самой стены — Чейз. Найт едва заметно кивнул ему и улыбнулся с благодарностью.

Потом прошествовал к музыкальному центру, синхронизировал его с генератором голограмм и выступил в центр зала.

Когда музыка начала подкрадываться сквозь помехи конвертированного старого формата, Найт прикоснулся рукой к датчику в центре груди, и весь его костюм стал медленно наливаться белым сиянием, не плавно, а мерцая, пульсируя, будто отвечая на стук взволнованного сердца. Сердца, которое предчувствует зиму, сжимается то ли от тоски, то ли от холода. Найт медленно поднял руки, и по стенам побежали белые волны голографической позёмки. Потом он сорвался с места. Стремительный и белый, как вихрь, в окружении огромных снежинок, грани которых поблескивали как лезвия ножей, Найт танцевал, вспоминая движения крошечных белых фигурок из старинного видео, имитировал их, как мог, и в сочетании с грубоватой пластикой будущего мужчины, будущего киборга, эти движения приобретали совершенно иной характер.

Композиция достигла пика, взорвалась вьюгой, налетела, и в зале не осталось никого, чьё сердце не вздрогнуло бы от глубокой, субклеточной памяти всего человечества,

хранившейся в ДНК каждого ребёнка пост-ядерного мира.

Найт стремительно помчался по кругу, резко разворачиваясь вокруг своей оси, и белое сияние словно бы шелушилось, слетало с него хлопьями, а хлопья эти превращались в полупрозрачных бабочек и лепестки цветов. Найту не показалось это смешным, как Делейту. Тончайшие осколки иллюзорных льдинок разлетались вихрями, пронзали несуществующих бабочек, и те рассыпались серебряной пылью.

Композиция замерла в притворной безмятежности. Найт поднимал руки то к одной медленно парящей снежинке, то к другой, стоя при этом на цыпочках. Снежинки опускались на белые ладони, мерцавшие от пудры, словно от инея, а едва коснувшись пальцев, вспыхивали и улетали к потолку диковинными птицами.

Но вот новый вихрь налетел, разметал спокойствие. Найт раскинул руки в стороны и чёткой поступью прошёлся словно по кругу почёта. К его телу притягивались, как к магниту, снежинки и лепестки цветов, облепляли его сплошной белой сияющей массой. И вот Найт остался один в темноте, словно единственная звезда в чёрном космосе.

Музыка замолчала.

Подождав пару секунд для верности, Чейз при помощи пульта дистанционного управления выключил камеру и все её объективы-сателлиты, прикреплённые к стенам и даже к потолку тут и там для получения самых разных ракурсов.

— Снято! Всем спасибо, камера стоп! — звучно крикнул Чейз в полной тишине, и гулкое эхо передразнило его.

— Я ж тебе говорил, что он с тебя прётся, смотри, как он на тебя таращится! — громким шёпотом прошипел Тод на ухо Делейту. Но тот не повернул к нему головы. Он сидел, нахмурившись, и смотрел в розоватые глаза альбиноса.

Потом встал. Сунул руки в карманы и крикнул:

— Ты где вообще нашёл такой сет? Диджей сосунок какой-то, свести не может, бит вообще не поставил. Неужели надеешься пройти отборочный тур?

Усмехнувшись, он вышел из зала. Тод в растерянности повертел головой от него к Найту и поспешил за приятелем. Чейз подошёл, ободряюще похлопал Найта по плечу и сказал:

— Да не обращай внимания, хороший сет. Только какой-то необычный.

Постепенно все вышли. Найт остался один. Потом медленно собрал аппаратуру, переоделся и тихо отправился спать.

* * *

Первый день нового, 317 года ознаменовался двумя новостями. В Нидрэде — ближайшем к Броксе крупном мегаполисе — в результате удачного покушения погиб прежний хозяин, и его пост занял восемнадцатилетний сопляк, который, как выяснилось после долгого расследования, не имел к убийству никакого отношения. Второй же новостью стала победа Найта в конкурсе «Сада Чудес».

Количество просмотров ролика с «танцующим альбиносом» уверенно вывело его в лидеры в первые же часы размещения видео на портале, и при подведении итогов не возникло никаких сомнений. Комментарии разнились от обожания до открытой ненависти к «уроду» и злобного высмеивания. Многие упрекали альбиноса в том, что он «сыграл на жалости аудитории к своему отклонению» или на «экзотичности»; многие утверждали, что на фоне качественной музыки его сет резко выделился и не важно, каким образом. Но как бы то ни было, на счету победителя появился уговоренный денежный приз.