Генофонд нации
Шрифт:
Токмаков закрыл ей глаза. Щека была еще теплой.
Прости и прощай…
Лучшее средство не думать – что-то делать руками. Токмаков освободил из рук женщины пистолет, – вещдок, черт возьми! – и вернулся на дорогу. К этому времени там прибавилось еще одно действующее лицо: на своем маленьком «Фиате» подъехала Жанна Милицина.
Огоньки ее фар видел Токмаков в зеркале заднего вида. Оказывается, она собиралась ехать за Токмаковым до самой Москвы, да вот проткнула шину. Пока меняла колесо…
Сейчас она держала
– Ты же не хочешь сказать, что он пытался смыться? – спросил Токмаков.
– Нет, но он хотел выпить, – гневно сказала Жанна. – Нашел в твоем драндулете бутылку водки и…
– Пока это не является преступлением. Я тоже хочу. И раз теперь я не еду в Москву – на сегодня с меня хватит приключений, то…
– Давай я поеду вместо тебя, – предложила Жанна. – Так даже лучше будет. Ведь я же и собиралась… Прокурор скорее послушает интеллигентного следователя, чем отмороженного опера.
– Опер не отмороженный. Опер упал намоченный, – вспомнил старший оперуполномоченный по особо важным делам Токмаков старую милицейскую присказку: «опер упал намоченный». – Лучше ты отзвонись за меня Колесову. Номер я дам… Скажешь, что вскрылись новые обстоятельства и мы привезем ему все дело на тарелочке с голубой каемочкой.
– А они вскрылись?
– Сейчас вскроются, – пообещал Токмаков, поворачиваясь к Бредли. – Ну что, дядя, стоишь, отмочи серьгу для начала.
– Что отмочить? – спросил окончательно ошалевший Бредли.
– Сверните шею бутылке, которую вы так нежно прижимаете к сердцу. Если я чего решил, то выпью обязательно, – ответил Токмаков бессмертной фразой, и действительно отхлебнул из бутылки, моментально откупоренной Бредли. – Пейте, мистер, или кто вы там на самом деле…
Карел Бредли сделал большой глоток, поперхнулся, но продолжал пить из горлышка, пока Жанна решительно не отобрала бутылку:
– Полегче, уважаемый, мне еще надо будет вас допросить.
– Но сначала я с ним побеседую, – сказал Токмаков.
– А почему он, ну, Скотч, хотел меня убить? – дрожащим голосом спросил Бредли. – Прицелился в меня – не в вас? Почему?
– Такими были условия контракта. Вы сможете подтвердить, что он тут говорил?
– Господи, о чем вы просите, господин полицейский! Ничего я не запомнил. Выстрелы, голова кругом, и вообще, Матка Боска Ченстоховска, я американский гражданин! У меня больное сердце, мне нельзя так волноваться.
Токмаков поднял пистолет Скотча. Это был СМ-4. Устройство этого бесшумного двуствольного пистолета с вертикально спаянными стволами было Токмакову знакомо по службе в спецназе.
– Нас тут двое, девушка не в счет. А прав всегда тот, кто остался в живых. Ну, вспомнил?
– Я старый человек, что я могу вспомнить, поверьте, господин полицейский!
Токмаков взвел курок. Жанна тревожно посмотрела на него, но ничего не сказала.
– Погодите, не стреляйте! Я клянусь, что ничего не помню, но у меня с собой магнитофон… Там, наверное, все есть, очень чувствительный, последняя модель… Вот!
Бредли вытащил галстучную заколку с микрофоном, протянул миниатюрное записывающее устройство.
Токмаков понял, что перед ним спецтехника:
– Откуда это у вас?
И Бредли ответил чисто по-русски:
– Один знакомый дал.
– Скажите ему спасибо, он вас крепко выручил сегодня! Только надо стереть все, что я тут говорил. Иначе мне окажется трудно убедить прокурора, что вы с первых минут чистосердечно сотрудничаете со следствием.
Карел Бредли, как это нередко бывает в таких ситуациях, видел теперь в своем недавнем враге единственного друга. К нему и обратился с непонятным вопросом:
– Эта девушка с громким голосом…
– Ну, живее!
– Она сказала: «оттопыриться». Что означает оттопыриться? – спросил Бредли.
– Это означает – послушать классическую музыку, – сказал Токмаков. – У вас есть, надеюсь, приличный костюм?
– О, да, в моем отеле! – с готовностью воскликнул Бредли.
– Значит, вам лучше. А мне придется пойти прямо так.
Вдали завыли сирены милицейских машин. Пряча СМ-4, Токмаков подумал: а смог бы он спустить курок, если бы американец продолжал играть в молчанку? И получив утвердительный ответ, понял, что морально готов к последнему акту дела «Древоточцы».
Пока оставалось время, Токмаков решил проверить карманы Скотча. Как любил повторять начальник «банковского» отдела Виктор Кононов, в каждом человеке найдется что-нибудь хорошее, если его как следует обыскать. Вот и Скотч не оказался исключением. Токмаков долго разглядывал найденное у него в кармане милицейское удостоверение на имя старшего лейтенанта Евгения Водопьянова.
Цепочка замкнулась. Это было именно то удостоверение, на которое «купился» милицейский опер Глеб Черных. Теперь он мог спать спокойно, как и старший лейтенант Женя Водопьянов.
А вот Людмила…
Вадим вернулся к телу, накрытому брезентом из багажника – Жанна, умница, постаралась.
Достал пистолет и отсалютовал пятью выстрелами, отстреляв последнюю серию в память стрелка по силуэтам Людмилы Стерлиговой.
Глава четырнадцатая Вечный возврат
1. Парень девушку любил, колечушко подарил
Первое гастрольное выступление Елизаветы Заболоцкой в Северной столице было назначено в старинном дворце павловской эпохи. В отличие от монументальных строений Екатерининского времени, это было маленькое, но уютное здание, где до недавнего времени мирно обитал коллектив капеллы духовых инструментов.